Профессия мечты. «Я строю экотропы на Байкале»

Экологическая тропа – это сложное инженерное сооружение. У нее должно быть прочное полотно, дренаж, ступени, мосты, переходы, лестницы, опорные стенки и другие элементы, которые сделают поход по ней удобным и безопасным. Экотропа должна быть оборудована туристскими стоянками, костровыми местами, информационными знаками и стендами. Волонтеры на проектах с помощью инструментов (лопаты, кирки, пилы) строят полонтно тропы, расчищают коридор тропы от упавших деревьев и кустарников, сооружают укрепительные стенки на влажном склоне, восстанавливают уже существующие тропы. В среднем рабочий день составляет шесть часов с перерывом на обед. В группе обязательно есть бригадир – лидер команды, который организует работу на тропе и жизнь в лагере. Волонтеры устанавливают палаточный лагерь, готовят еду на костре по графику дежурств. В проекте есть несколько выходных дней с экскурсиями для участников. 

Экотропы не наносят вреда окружающей среде, помогают экономическому развитию территории и экологической культуре путешественников. «Большая Байкальская Тропа» (ББТ) – общественная организация, которая уже 18 лет строит экотропы на Байкале. За это время было построено 500 километров троп, а волонтерами здесь побывали 18 000 человек.

По профессии я менеджер по туризму, учитель физической культуры, гид-интерпретатор, гид-спортивных туров. Я всегда хотела стать учителем физкультуры, поэтому пошла в педагогический колледж, а там оказалось, что есть еще и туризм – так я стала заниматься и туризмом. Однажды я пошла в поход дикарем и на карте увидела объявление о волонтерской программе на Байкале. Съездила поучаствовать. Дикая жизнь в лесу мне понравилась, понравилось то, что я и приношу пользу, и получаю какие-то знания. Я поняла, что волонтерство помогает больше путешествовать, и побывала во многих точках Байкала, которые не смогла бы увидеть обычной туристкой. Мне нравится физическая работа, и я начала изучать тропостроение на курсах, которые проводились при «Большой Байкальской Тропе». На это пришлось потратить два года. Впрочем, каждый год с каждой новой группой приходится совершенствоваться.

«Дикая жизнь в лесу мне понравилась»

В долгие походы я ходить не люблю, мне больше нравятся небольшие туры, которые приносят практическую пользу – убрали мусор, установили стенды, организовали костровые места, построили экотропу. Мне кажется очень важным создание инфраструктуры для туризма. Благодаря этой работе я вижу, как начинают развиваться малые поселения. Так произошло, например, с нашей тропой Листвянка – Большие Коты на Байкале. Большие Коты были практически глухой деревней, но теперь, после того как построили тропу, туда в день приходит очень много туристов, появляются новые рабочие места, улучшается качество жизни местного населения, которое начинает что-то делать, чтобы принимать туристов. Конечно, проблемы тоже остаются – например, мусор. Люди не бросают его на тропе, но доходят до стоянки в Больших Котах и оставляют там, не вывозят в Иркутск.

В ББТ я с 2009 года. Еще в 70-е годы у ученых появилась идея создания нацпарков вокруг Байкала. Они описывали территории и подумали – почему бы не сделать одну общую тропу, которая объединила бы весь Байкал? В конце 90-х и начале 2000-х годов энтузиасты-экологи, биологи и любители Байкала из Иркутска, Улан-Удэ и Ангарска поехали в США за передачей опыта по строительству троп. После этого было принято решение строить тропу, а благодаря грантовой поддержке это удалось реализовать. В 2003 году начались первые волонтерские проекты – тогда за лето приезжало 600 человек, ведь это была единственная волонтерская организация на Байкале. Теперь мы передаем опыт в другие регионы: выезжаем и проводим семинары на несколько дней.

Как строят тропы?

Перед началом каждого сезона, а также непосредственно перед стартом волонтерских проектов, проводится детальная разведка территории. Мы выезжаем на местность и оцениваем объем работ – где-то надо сделать новый участок тропы, а где-то поправить или расчистить уже существующую. Приходится много лазить по горам, по бестропью, чтобы создать безопасный маршрут. Местность, где мы прокладываем тропу, мы выбираем не сами – нам приходят заявки от нацпарков и заповедников. У нас есть на сайте форма заявки, через которую любой регион может обратиться за помощью. Мы обсуждаем полученные заявки, заключаем договор, выставляем на сайт проект и начинаем набор волонтеров, переписываемся с ними, распределяем бригадиров, переводчиков и помощников. Приезжают волонтеры и начинается проект. Это постоянный процесс – в каждом месяце идет какой-то проект.

Сейчас я делаю работу по описанию троп и составляю планы на будущие годы – до 2030 года. Мы собираем всю информацию о старых тропах, которые пользуются популярностью, и о том, какие маршруты нацпарки и заповедники хотят у себя развивать. Анализируем свои возможности в создании этих маршрутов, выезжаем и изучаем территории, смотрим, насколько работа будет безопасной для волонтеров. Зимой мы пишем техзадания на тропы. 

Тропа – это инженерное сооружение, которое требует больших затрат. Есть разные классификации экотроп. Нашему региону и климату больше подходит классфикация Службы леса США. В ней существует 5 классов троп от самого сложного до самого простого. Первый класс – самый дикий. Мы строим тропу 3 класса, 60 см шириной. На такой тропе могут быть препятствия в виде камней и корней, но нет завалов, и передвигаться по ней может даже не сильно подготовленный человек. Тропа 4 класса – экскурсионная, по ней может рядом идти несколько человек. Тропа 5 класса – подходящая для маломобильных людей, например, в инвалидных колясках. 

Есть определенные правила посещения нацпарков и заповедников. В заповедниках более строгий режим охраны и антропогенная нагрузка должна быть меньше. Там более хрупкие экосистемы, которым можно навредить, поэтому там работают группы волонтеров до 15 человек. В нацпарках группа может быть до 40 человек, но мы сами стараемся снизить нагрузку и переводить группу в разные места, чтобы 40 человек не вытаптывали одно место две недели. Длятся проекты обычно 10-14 дней. Но к нам часто обращались местные и просили сделать короткие проекты, поэтому мы стали делать и трехдневные поездки с пятницы по воскресенье. На них мы занимаеся теми видами работ, которые можно выполнить быстро, например, строительство мостика.

Мы занимаемся не только строительством троп. Например, к нам обратились местные с Ольхона. Раньше у них была традиция: у каждой семьи был свой родник. Человека, который следил за родником, называли водоправ. Он постоянно приезжал на свой семейный родник и заботился о нем, ведь родник может затоптать корова или лошадь и он уйдет под землю. Сейчас эти родники забыты, потому что старики умирали и не успевали передавать свои знания. Поэтому мы начали делать проекты по восстановлению родников – восстановили уже два. Это стало одной из точек притяжения, к ним приезжают туристы. 

Еще мы стараемся работать и с гидами, которые должны пройти сертификацию, чтобы иметь право посещать территорию с туристами. Им рассказываем про правила посещения, места стоянки, флору и фауну. Гид – это один из людей, который должен направлять туристов, в том числе и по экологии.

Изначальная идея была в круговой тропе вокруг Байкала, но есть территории, которые не надо открывать для посещения. Поэтому мы делаем еще и радиальные маршруты, чтобы снизить нагрузку с поселков, которые пользуются популяностью у туристов. Так путешественники могут побыть в разных местах, прогуляться по тропе, посмотреть, как живут люди даже в глухих местах.

Кто приезжает на волонтерские проекты?

На проект едут не только молодые люди. Обязательно на каждом проекте будет несколько людей за 60, и нам очень нравится, что они начинают путешествовать, чувствуют себя уверенно среди молодежи и совершенно не отстают по работе. У меня был проект, в котором было четыре шестнадцатилетних лондонца и дедушка из США, который, как он признался, 25 лет мечтал о Байкале. Ему 78 лет, он работал не хуже всех остальных ребят. Я его взяла на свой страх и риск: у него было апноэ, но мы стояли в двух километрах от поселка и у нас была возможность подзаряжать нужный ему аппарат. Обычно у них примерно 30% иностранцев, чаще всего из Европы, но бывают и из Австралии, и из Африки. Большинство волонтеров узнает о проекте через друзей, многие приезжают по 5-6 раз подряд. 

Обычно волонтеры делают организационный взнос RUB 4000 – 25 000 в зависимости от места проекта (до некоторых сложнее и дольше добираться). Мы стараемся по возможности снизить стоимость проекта благодаря грантам. Каждый год, когда мы выставляем проекты, то думаем, что их стало слишком много и боимся, что никто не приедет. Но мы находимся на Байкале и каждый год к нам приезжает 150-200 человек. Иногда на проект долго никто не подает заявки, а потом он наполняется за несколько дней.

Мы стараемся принимать всех желающих, хотя оцениваем, может ли человек находиться в диких условиях. Если, например, по состоянию здоровья человек нуждается в специальной аппаратуре, которая питается от электроэнергии, мы не сможем это обеспечить. При этом мы не отказываем, а предлагаем перейти на другой проект. Не было такого, чтобы мы отказали кому-то по регилигозным или политическим причинам.

Как устроены нацпарки в США?

В 2014 году я была в США по обмену – это была программа по строительству троп и интерпретации культурного и природного наследия. У нас с нацпарками США схожие объемы и структура работы, но мы работаем напрямую с нацпарком, а в США, чтобы распланировать тропу, собирается большой совет – вопрос обсуждают те, кто занимается историей и промыслом, руководство нацпарка, правительство. У них есть несколько источников финансирования: сама служба леса, меценаты, федеральный бюджет. Мы увидели, как гиды работают с местным населением и доносят информацию о важности сохранения природы, меняя сознание людей. Мы были в пустыне Сонора, и там девушка проводила экскурсию, держа в руке змею. Она рассказывала обо всех ее свойствах и важности ее роли в экосистеме – это было невероятно увлекательно. Она тоже волонтерка. Стать гидом-волонтером в нацпарке США не так просто – есть даже борьба за места. У нацпарка есть 700-800 волонтеров, которые готовы каждый день ходить и проводить экскурсии, передавая любовь к этой земле. Из любой местности там делают достопримечательность, создавая свои условия и правила для посещения. Если ты их не соблюдаешь – будут большие штрафы. У нас такого нет, а ужесточение не помешает, потому что есть проблемы безотстветственного отношения.

Вот еще пример того, как можно работать с природным наследием. В 80-е годы в Аризоне два студента нашли пещеру в пустыне, два огромных зала. Они тщательно ее сберегли и сделали экскурсию-погружение на 500 метров. Условия строгие: каждые 30 метров за тобой закрывается дверь для сохранения климата. Нельзя идти в куртке, чтобы не касаться стен и не повреждать их. В залах есть звуковая система: можно послушать, как пещера дышит, услышать каждую капельку. Это очень впечатляет: понимаешь, что не надо в природе ничего нарушать. Этого пока не хватает у нас в плане интерпретации. У нас даже некоторые гиды не могут сказать, почему нужно сохранять природу, видят ее только как источник заработка для себя.

Проблемы Байкала

Большой проблемой на Байкале является мусор. Рядом нет перерабатывающих заводов. Люди уже начинают понимать, что переработка и сортировка – это необходимость, но им непонятно, куда мусор вывозится и что с ним происходит дальше. Поэтому мы занимаемся еще и тем, что проводим образовательные занятия с детьми: приезжаем в школы поселков, где у детей меньше информации. Они сами придумывают проекты и потом их защищают.

Все в Байкал стараются вцепиться и развивать здесь бизнес. Но развивать надо в первую очередь экологичную инфраструктуру – переработывающие установки, биотуалеты. Байкальский заповедник, например, привлекает местное население к экотуризму. Местные жители могут делать свои сувениры и продавать их. Здесь построили крутой интерактивный визит-центр, где можно познакомиться с проблемами и решениями для сохранения Байкала.

Я считаю, что контролировать посетителя на тропе – это хорошая практика. В США в некоторых нацпарках есть специальные часы, которые позволяют посмотреть, где на тропе останавливался человек и, если там будут какие-то повреждения, привлечь к ответственности. Нам нужны организованные стоянки и кемпинги, которые отчисляли бы часть прибыли на охрану окружающей среды. 

Опасности и дискомфорт

Опасно ли находиться на Байкале? Опасность есть на любой территории, что в нацпарке, что в городе. Здесь это дикие животные и насекомые. Мы предупреждаем об этом до начала проекта, чтобы люди могли сделать прививки и страховки. Какие-то неприятные случаи обычно происходят по неосторожности и глупости, но мы их стараемся предотвратить: например, ставим лагеря там, где есть кордоны и меньше вероятнсоть встретить диких зверей. Впрочем, обычно нам встречаются только муравьи, а самое страшное, что может произойти в лагере – это когда бурундуки находят твою еду и начинают шуметь по ночам.

«Самое страшное, что может произойти в лагере – это когда бурундуки находят твою еду и начинают шуметь по ночам»

Если бы мне нужно было работать на тропе круглый год, я бы, возможно, испытывала дискомфорт. А когда это происходит время от времени – я просто расширяю свою зону комфорта. Это интересный опыт, когда ты меняешься в эмоциональном плане, расширяешь мировоззрение и формируешь другое отношение к природе.

Тем, кто приезжает на Байкал, я советую, конечно, пройти один из участков тропы. Посетить полуостров Святой Нос, где более дикая природа. Окунуться в горячие источники и искупаться в озере ледникового происхождения на севере Байкала.