Правила путешествий Дмитрия Шурова из Pianoбой

Не так давно украинская группа «Pianoбой» приезжала в Минск с необычным выступлением прямо посреди жилого двора в микрорайоне Новая Боровая. Мы встретились с фронтменом Дмитрием Шуровым вскоре после саундчека, чтобы поговорить о зимовках в теплых краях, зашифрованных городках и «пацанячих путешествиях». И о музыке тоже, конечно.  

Дмитрий Шуров, 35 лет.

Украинский музыкант, композитор, лидер группы «Pianoбой». Бывший участник групп и проектов «Океан Ельзи», Esthetic Education, «Брюссель». Долго сотрудничал с Земфирой. Пишет музыку для кино. 

 – Как обычно выглядят ваши путешествия не по работе, не на гастроли, а для отдыха? 

–  «Pianoбой» много ездит по фестивалям: только в Украине мы в прошлом году сыграли на 10 фестах. Вообще, в этом плане у нас сейчас настоящий всплеск и подъем, молодая украинская сцена цветет и пахнет – мне кажется, это сейчас главная гордость, которая есть в нашей стране. Многие фестивали делаются в Карпатах, возле каких-то озер, в интересных и красивых местах. Я обязательно беру туда семью, и, если график позволяет, мы остаемся еще на пару дней.

«Там до сих пор остался этот чаплинский хайп»

Например, в Украине есть фестиваль, который называется Wild Wild Fest, он происходит в карпатском селении Лумшоры, которое знаменито своими чанами с кипятком. Представьте: такие чаны, размером с кухню, на которой мы сейчас сидим, сделанные из толстого чугуна, и в них минеральная вода. Все это стоит на огромном костре – картинка, почти как в аду. И специальные люди – правда, без костюмов чертей – подбрасывают в костер дрова. Это очень старый карпатский обычай. Мы всей группой сидели в этом чане, а после этого надо было прыгать в ледяную реку. Вот такая была, например, поездка на фестиваль. У нас полгруппы пребывали в эйфории, и не хотели оттуда уезжать. В этом году мы едем туда снова. 

Для меня это вообще идеальный микс. Когда ты, например, едешь и играешь на вечеринке во Флоренции или в Барселоне. Под Барселоной есть потрясающее место под названием S'Agaro – это 80 километров вверх по побережью. Этот городок малоизвестен в мире, но при этом абсолютно культовый тем, что в начале XX века туда полюбил приезжать Чарли Чаплин. Он тогда был звездой №1 в Америке, и за ним принялась ездить вся тусовка. Чаплин там сыграл свадьбу со своей тогдашней женой, и каждый год они ездили в этот ничем не примечательный городок. И в Сагаро до сих пор остался этот чаплинский хайп, многие люди любят ездить в эти старинные виллы, снимают их и устраивают вечеринки в духе 1920-х годов. По «пианобойской» своей истории я иногда попадаю в подобные места: поэтому не могу сказать, что я не люблю гастроли. Наоборот, я их очень люблю. 

 – А как вы к зимовкам в теплых краях относитесь? 

–  Мы практикуем такое каждый год. Мы очень много работаем. В прошлом году у нас было 100 концертов, например. И в таком режиме мы существуем последние несколько лет, поэтому весь январь мы уделяем на семью, на отдых и едем в какое-нибудь теплое место. В прошлом году это была Шри-Ланка, до этого несколько лет ездили в Индию – в разные регионы. В следующем году, не исключено, что поедем в Калифорнию. 

 – Обычно такие истории у вас тщательно спланированы или бывают спонтанные поездки? 

–  У нас это бывает только спланировано, потому что, если не планировать, обязательно нарисуется какой-нибудь концерт или проект, и в итоге никакого отдыха не получится. Мы обычно за полгода покупаем билеты за дурные деньги, и понимаем, что все: мы летим по-любому, всей семьей, с друзьями. Часто мы снимаем дом, и в эту же точку приезжают наши друзья. Например, в этом году рядом с нами отдыхала Джамала, недалеко поселились другие музыканты, был Женя Филатов из The Maneken. Иногда мы тусовались вместе, джемили, к нам приходили гости – моя жена офигительно готовит индийскую кухню. 

«Рядом с Барселоной есть зашифрованные городки, про которые никто не знает»

 – Когда последний раз вы ездили куда-то один? 

–  Один давно не ездил. Но у нас есть семейная традиция: несколько раза в год мы стараемся куда-то съездить с сыном по отдельности. Моя жена Оля со Львом или я со Львом. Льву 13 лет уже. Мы с сыном ездим в пацанячьи города: в прошлом ноябре были в Лондоне, например. Мы на 4 дня буквально прилетели, чтобы посмотреть стрит-арт и граффити. Не видели ни Big Ben, ни London Bridge – мы тусили как в попсовых граффити-местах типа Камдена или Брик Лейн, так и в более стремных районах вроде Брикстона и южнее. Еще мы с ним ездили в Дубай вдвоем. 

 – Дубай – тоже пацанячий город? 

–  Да, Дубай пацанячий... А Оля с сыном ездят в более красивые места, в горную часть Турции, например. Еще мы обязательно выбираемся куда-нибудь на пару дней с женой. Но это уже романтика на грани фантастики. Например, вокруг Барселоны есть курорты, где наши соотечественники отдыхают, но совсем рядом есть потрясающие зашифрованные городки, про которые никто не знает: развалины с вазонами. Селимся у какой-нибудь бабули... Следующая поездка будет в Исландию. Раньше не были, хотя недавно там сняли клип, правда, без моего участия. Режиссер Гео Лерос и актриса Даша Коломиец полетели туда вдвоем. Вот теперь поедем наверстывать. 

 – Расшифруйте все-таки, что такое «пацанячьи города»? 

–  Это города, где есть пацанячьи развлечения: то, что ты никогда не будешь делать с мамой. Например, сожрать в час ночи гамбургер. Поиграть на автоматах. Подняться на самое высокое здание в городе. Арендовать крутую тачку. До яхт пока дело не дошло, но я думаю, это вопрос времени... Сходить на баскетбол или на футбол. Вот в Лондоне не получилось, потому что как раз был матч, когда мы там были, но в этот же день Земфира играла концерт в Brixton Academy. Мы, конечно, пошли на концерт, а не на футбол. В Дубае зато попали на верблюжьи бега. Это очень забавно. Арабы просто дуреют, у них слетает крыша от этого зрелища, для них это очень драйвовое событие. 

«Сожрать в час ночи гамбургер. Поиграть на автоматах. Подняться на самое высокое здание в городе. Арендовать крутую тачку»

 – Вы вообще болельщик? 

–  Я очень горячий болельщик, но у меня немного поугасла тяга к футболу – я переключился на баскетбол в последнее время. У меня кольцо под домом, мы купили мяч, начали играть с сыном, у нас стало получаться. В декабре мы ездили на фестиваль в Лос-Анджелес (который, кстати, делал Илья Лагутенко), и я ходил на Lakers и на другие матчи. 

 – Есть беларусский артист Макс Корж, который постоянно себе устраивает – если верить его инстаграму – дикие вылазки: автостопом, с рюкзачком. У вас есть какой-то уровень комфорта в путешествиях, ниже которого вы себе не позволяете опуститься? В хостеле, например, сейчас могли бы жить? 

–  Слушайте, я гастролирую столько лет, я где только не жил, поверьте. И жил в хостелах, конечно. Я помню, как в 13 лет мы поехали с группой по бальным танцам на гастроли во Францию, и нас селили просто по 20 человек в одной комнате. Это же круто по-своему: главное, чтобы был настрой и компания. 

«Любовь исходит от меньшего количества людей, но они сильнее»

 – Вы в начале разговора сказали, что в Украине сейчас подъем музыкальной сцены. Недавно мы делали интервью с Антоном Слепаковым из «Вагоновожатых». Так вот, он высказал мысль о том, что этот всплеск был на патриотической волне после революции 2013 года: вдруг все обнаружили, что можно и нужно свое любить. Сейчас просто эти ростки проросли? 

–  Я тут не очень с Антоном соглашусь. Тогда дело было не в том, что нужно свое любить, тогда просто в стране случилась полная жопа. И в таких ситуациях люди начинают хвататься за любую соломинку, и этой соломинкой стала музыка в том числе. И «Вагоновожатые», кстати, в тот же момент появились. И это была короткая волна: отчаяние быстро сменилось спокойствием и перешло в конструктивное русло. И реальная волна происходит сейчас. 

К тому же освободилось место: не ездят же к нам теперь в таком количестве артисты из России, в первую очередь, эстрадные. Да и украинская эстрада немного сникла. При этом подросла и повзрослела аудитория. Почему в 1969 году в Америке случился Вудсток? Потому что появилась критическая масса подростков, которым нужно было получить новых героев и место, где они могли бы делать все, что угодно. Примерно то же самое происходит в Украине: растет аудитория – появляются группы. 

Семь лет назад, когда начинался «Pianoбой», в стране не было ни одной группы, которая использовала бы фортепиано или пианино как основной инструмент. Сейчас я вам с ходу могу назвать пять групп, где нет гитариста. И это интересные, яркие группы со своим лицом, которые в Киеве собирают 1000 человек, а по Украине – залы на 500 человек. Vivienne Mort, Dakooka – послушайте их. В каждой нише подрастают, подтягиваются новые имена. О группах вроде Dakh Daughters я вообще не говорю – вы же их знаете, конечно? Об этом даже никто подумать не мог. Раскрылся просто ящик Пандоры, из которого, как из сказочного горшка, полилась эта музыка. 

 – Я очень внимательно и много слушал ваш альбом «Не прекращай мечтать», который в 2013-м выходил, как раз накануне Майдана... 

–  Он был записан за год до этого. 

 – Там, например, была песня «Родина». Да и вообще во всем альбоме есть предчувствие последующих трагических событий. Что-то похожее есть в книге Жадана «Месопотамия», которая тоже прямо перед Майданом вышла. У вас было тогда ощущение, что надвигается что-то страшное? Как вы это объясняете? 

–  Я не могу это объяснить. Признаюсь, я слегка испугался эффекта альбома «Не прекращай мечтать». Я совершенно не готов быть Нострадамусом и пророком, никогда у меня такого желания не было. Просто летом 2012 года, когда писались эти песни, все было иллюзорно хорошо и спокойно. Как при Брежневе. Даже наш тогдашний президент вызывал похожие эмоции. Была какая-то будто бы стабильность, держался курс гривны, но при этом все понимали, куда этот поезд едет. В альбоме, кстати, есть же песня «Поезд» – история пассажира, который сидит в вагоне поезда, летящего в пропасть, и у него есть пять минут для того, чтобы выговориться и выплеснуть все. Тогда у меня были такие эмоции и было ощущение, что в этой стране, в том виде, в котором она тогда существовала, мне просто нет места. Может быть, поэтому возникла такая сумасшедшая жажда, полились все эти слова. Потому что с тех пор у меня не рождаются песни, где столько текста. 

 – А сейчас как вы определяете свое место, вы чувствуете себя нужным? 

–  Я чувствую себя в начале пути, честно. Я всегда хотел развиваться. Мне очень важно, чтобы ситуация вокруг меня не стагнировала. Чтобы я мог влиять на нее, а она на меня. То же самое и в отношениях с людьми. Отношения не бывают без взаимодействия. Люди должны либо ненавидеть друг друга, либо любить. Сейчас я чувствую свое взаимодействие как автора, как музыканта, как гражданина со страной, в которой я живу. Я чувствую, что я делаю что-то нужное людям, и они подпитывают меня. Это очень круто. Я на такой крутой подгон и не рассчитывал. Но мечтал, конечно. Делая второй альбом, я мечтал об этом. Пока я буду это чувствовать, я буду продолжать это делать. Когда я пойму, что что-то пошло не так, я буду писать музыку к кино, стану Джоном Уильямсом, получу кучу «Оскаров». 

«Специальные люди – правда, без костюмов чертей – подбрасывают в костер дрова»

 – А любви в Украине сейчас больше, чем ненависти? 

–  Ненависти очень много. Хочется верить, что любви больше. Любовь исходит от меньшего количества людей, но они сильнее. И так не только в Украине. Миром правит меньшинство, которое в состоянии по-настоящему сильно любить. Я в него верю всем сердцем. А эти пусть там что-то кричат себе: на скорость движения состава это не влияет. 

Фото - Таня Капитонова