Португалия пространства

Здесь кончается земля и начинается океан, о котором мы не знаем ничего. Кажется, даже звезды выглядят по-другому. Здесь ящерицы бывают с полруки, а на деревьях растут пуговицы. Фрукты вызывают вопрос, можно ли их есть. И когда встречаешь уже знакомые – например, хлебное дерево – то очень радуешься. Или понимаешь, что обманулась и жуешь не лавровый лист. Португалия – это четыре с половиной тысячи километров от Беларуси, или шесть дней автостопом, или несколько часов на самолете.

Деревня Портимао

Самолеты часто прилетают в Фаро – один из городков, куда все едут купаться. Городок небольшой, как и другие на южном побережье: 20, 30, 50 тысяч человек. Едем в пригород Портимао Алвор. «Это деревня!» – комментирует Курт, человек с немецким паспортом, не признающий никакого гражданства. Он сбежал в регион Алгарве на пенсии, поправлять здоровье. Курт говорит по-английски и рассказывает истории про наркотрафик из Колумбии и многое другое. Ему же рассказать что-то сложно – на каучсерфинге и правда очень разные люди.

Самые дешевые вещества

И он рассказывает: в соседнем городке травка самая дешевая в Европе. Они попадают в Португалию морским путем: в нужное время в нужном месте волны прибивают к берегу герметичные пакетики. Случайно их не найти. А ЕС на это плевать, и они не помогают Португалии защищать морские границы, да и в целом политика – это пропаганда, ничего больше.
Курт уверен и слово «пропаганда» повторяет постоянно.

Три брата до и после туристов

«Сходите к скалам на пляже «Три брата» – советуют в Алворе. Это полчаса пешком от центра, а мы «so lucky» – сегодня очень низкий прилив. Особенно это ценно, когда видишь уровень воды. В другом месте в другое время можно не угадать, и волны разобьют тебя о скалы.

«Зимой нет туристов, и весь пляж мой. Иногда я даже купаюсь в феврале – тепло»

Но здесь безопасно, и туристы даже устроили в маленькой пещере туалет, который никак не смоют волны. А вообще они доходят до 9 метров, как говорит Курт: «Зимой нет туристов, и весь пляж мой. Иногда я даже купаюсь в феврале – тепло».

Социальные крыши

Мы возвращаемся с пляжа. Курт говорит: «Пойду на улицу. Знаете, здесь социальная жизнь, и меня ждут. Если надо – я всегда найду здесь помощь». 

И уходит в паб, где добродушный бармен болеет за Порту, а худенькая 50-летняя женщина умоляет о романе. В остальное время ее парень – швейцарец.

Мы идем купаться на крышу. Социальное пространство крыш в Португалии – отдельное явление. На нашей есть бассейн и крокодил, у кого-то – барбекю и столики. С высоты пятого этажа Алвор кажется азиатским городом.

Товарищ Че не играет в гольф

Следующая точка на карте – Квартейра. Португальский автостоп с табличкой намного лучше, чем без. Дорожный знак напоминает памятник – едешь и думаешь, что такие памятники заметно снизили бы число нарушителей.

Мы проезжаем огромные кувшины и попадаем, кажется, в Голливуд. Виламора зимой принимает игроков в гольф – тут зеленая травка и пальмы как на картинке.

В Квартейре, как и во всей Португалии, дома нельзя продавать иначе как через фирму, поэтому на стене никто не пишет «продается», оставляют только номер. Пройдя по улочке с парой таких домов, оказываешься перед офисом коммунистов.
Похожие на товарища Че, но с другими лицами, они рассказывают: в Португалии власть имеют социалисты, но и националистов хватает. Из более чем 200 мест в парламенте коммунисты имеют 28, и это мало. Но все же достаточно, чтобы влиять на решения левого блока через компромиссы внутри него.

Китайский ресторан в духе каучсерфинга

Жаркий юг сменяется Лиссабоном, где сентябрьским вечером, пожалуй, надеваешь кофту. Сиеста здесь не ощущается, но люди все равно живут по ночам. Их кожа разного цвета, и в Лиссабоне наконец получается быть как все. Любопытно только голубям.
Лиссабон очаровывает дверями. Вход в дома прямо с улиц, которые кажутся лабиринтами. Подъезд и есть один номер дома, что заметно упрощает жизнь туристам.

В Лиссабоне тоже можно найти вписку. Людовик – француз, работает в IT-секторе Португалии. Его фирма решила, что это целесообразно – португальцы получают в среднем не € 1700, как французы, а раза в два меньше. Людовик один из руководителей, который попал в сферу par hazard – случайно. Он девелопер и снимает квартиру в центре.
Я не вписываю обычно больше троих, – говорит он. В квартире гостит канадец, который ушел к своим друзьям.

«Это не в духе каучсерфинга», – считает Людовик. Он уже неделю тусуется с беларуской и ее шведским другом. Они ездили на мыс Рока и сегодня идут в нелегальный китайский ресторанчик. Открытие в семь? Да. Звонок в дверь, подъезд, и мы толкаем дверь в обычную квартиру. Уверенная в себе китайская женщина. Она молода, ее английский бодр, а акцент мешает пониманию.

Через час зал на мест двадцать заполнен. Рисовая лапша с овощами за € 4, и ее хватает на двоих. У соседа – порция мяса с мандаринами и плошка риса, он съедает не больше половины.

Lisboa does not love

Город. Здесь местные не так приветливы, как вежливые немцы. Они не привыкли к обилию туристов и не хотят, чтобы их жизнь ломалась. Что не любит Лиссабон? Толпы туристов, тарахтящие повозки. «Мы не хотим стать второй Барселоной», – говорят лиссабонцы.

Но зато тебя вполне искренне любят случайные люди, и вполне искренне не улыбаются продавцы сувениров. Они делают свою работу.

Полтора километра здесь запросто могут превратиться в четыре по ощущениям – рельеф с перепадами высот. Местные шутят: здесь нет полных стариков. Я думаю, кто-то просто сидит дома.

«Сиеста здесь не ощущается, но люди все равно живут по ночам»

Уличные музыканты играют то фламенко, то импровизацию с циклом в пять минут. Люди смотрят на океан, и все это напоминало бы фильм, если бы импровизация была получше.

Грозные древние монархи тоже люди – иногда они выглядывают из-за твоего плеча в инфоцентре. Ты пугаешься и еще минут десять смотришь в их пластмассовые глаза.

Непонятно, что особенного в керамической плитке, которая во всех сувенирных магазинах. Ей отделаны стены домов, и что же? Ясно, лишь когда видишь кухню. На стенах человечки – у нас такие наклейки. А снизу на плитке подпись художника, который их нарисовал – керамика возведена в ранг искусства.

Особый вид туризма – кладбища. В те времена, когда наши прапрапрапра копали репу, здесь вырезали памятники из камня, кажется, на каждом шагу. И это обидно, потому что сложно объяснить иностранцу, почему у нас старше XIX века почти нет зданий. И думаешь: почему? Ну хоть воевали за независимость португальцы столько же.

Мышеловка как туристический объект

Туризм нужно делать на собственной уникальности – здесь в магазине продают мышеловки и консервы из рыбы. Дело ведь не только в средневековых и готических замках.

По сути важно не то, что у тебя есть, а твое отношение. Бренды Франции, Испании, Португалии играют на них, и туризм приносит деньги. Иметь всего-то старые трамваи и сделать из них картинку-символ города Лиссабона, а поездку на трамвае – развлечением для туристов…

Беларусь же идет по своему особому пути – догоняет прогресс, и поэтому трамваи у нас новые, а не старые и не суперсовременные, а город у Свислочи перестроен в стиле модерн, потому что настоящий показался «старыми сараями».

Улица Свободы

Здесь нет жесткого регламента дозволенного, как в Беларуси: можно зайти в холл дорогого ресторана и познакомиться с креветками. Кто сказал, что вы видели королевских креветок?

У авеню Свободы (авенида де Либердаде) два дня в неделю работает барахолка – рыночек с чудесами. Торговцы не просят много, а если есть, на что поменяться – не откажутся. Две шведские монеты 1982 года и украинская гривна уходят взамен на 30-летнюю монету с кораблем и надписью «Карибы». «Завтра вернемся и досмотрим», – решаем мы, но становится ясно: на океане были последний раз позавчера, а вчера поленились, потом форс-мажор – и, надеюсь, свидимся снова. Я не выменяю больше монет, потому что рынок работает лишь через три дня, когда мой самолет уже прилетит во Францию.

 Фото by Ганна Валынец