В детстве моей любимой книжкой была «Водители фрегатов» – рассказы о великих путешествиях и мореплавателях прошлого. Я знала наизусть маршруты тех капитанов и навсегда осталась зачарованной кораблями – парусами, картами, незнакомыми навигационными приборами – впрочем, без попытки разобраться в их устройстве. В любом городе ходила в морской музей, а если там еще и можно подняться на какой-нибудь старый корабль – то и вообще не было пределов счастью. 

Однажды я узнала про фрегат «Штандарт». Исторический «Штандарт» – самый большой из первых десяти кораблей, построенных Петром Первым в 1703 году после обучения кораблестроению в Голландии. Тот «Штандарт» нес службу до 1719 года, после чего был оставлен по указу царя как «памятник корабельному искусству» – впрочем, вода через какое-то время так повредила корабль, что он буквально развалился на части. Теперешний корабль – его копия, построенная за шесть лет энтузиастами и мечтателями, которые самостоятельно воссоздавали чертежи и изучали технологии судостроения. «Штандарт» спустили на воду в 1999 году – по морям он ходит уже 20 лет. 

 

 

 

Отправиться в плаванье

«Штандарт» – это учебный парусник, на него можно попасть без особых проблем, выбрав и оплатив понравившийся тебе этап плавания (расписание и маршруты есть тут, от Испании до Норвегии, от 3 до 12 дней на борту), но почему-то эта идея казалась мне слишком далекой и невыполнимой – поэтому она надолго отправилась в список «мечты, которые сбудутся когда-нибудь потом». Решающим моментом стал тот, когда я однажды открываю инстаграм и вижу своего приятеля, с которым только вчера виделись – на «Штандарте». Так эта строчка переместилась из мечтаний в планы. Наконец, в один непростой жизненный момент я понимаю: нет, надо брать жизнь в свои руки. Надо решаться на то, о чем мечтаешь – или думаешь, что мечтаешь – иначе ты никогда не узнаешь, чего ты стоишь. Самый решительный поступок – нажать кнопку «отправить» – происходит в совсем не героической обстановке: на кухне, в пижаме. Условия – спать в гамаке, брать с собой походную одежду, быть готовой к протекающей палубе – я читаю, к счастью, уже после того, как оплата ушла. 

Весь месяц до путешествия, ровно каждый вечер, засыпая в кровати, я думаю: а каково мне будет засыпать на корабле? Сказать, что я волнуюсь – это ничего не сказать. Я боюсь всего – и морской болезни, и трудных условий, но больше всего – того, что я сама окажусь не очень. Забегая вперед, скажу, что я правильно боялась: все было. И морская болезнь, и трудные условия, да и я могла бы быть получше. Но получше или похуже – а я была, вся целиком, с первой до последней минуты, и ничего большего требовать от себя я не могу. Такого сильного опыта в моей жизни еще не было – для меня это стало настоящим путешествием героя.

Итак, разные друзья находят мне все необходимое походное снаряжение, я читаю немного учебных материалов про паруса (гораздо меньше, чем стоило бы) и еду в Севилью, откуда начинается выбранный мной этап. Из испанской Севильи по судоходной реке Гвадалквивир мы выйдем в Атлантический океан и вдоль Португалии будем идти к испанскому же Виго – 8 дней на борту.

 

 

 

На борту

Конечно, я мечтала, что поднимусь на корабль и сразу испытаю экстаз и узнавание и пойму, что вот этого-то мне всю жизнь и не хватало. Я поднимаюсь на борт и страшно стесняюсь и не знаю, как себя вести. Для ночевок я выбираю себе койку в носу – это похоже на деревянный плацкарт в два этажа, даже шторка у каждой койки есть, как раз уютненькое пространство для интровертов. Еще можно спать в гамаках – говорят, их меньше качает. Корабль стоит на речном причале, поэтому его пока почти не шатает, но я вдруг ловлю легкое-легкое движение, предчувствие будущих волн, провожу рукой по деревянной обшивке, чувствую запах – дерева, влажности, одежды, канатов – и чувствую такое счастье.

Новый экипаж собирается на полдник. Я слушаю, как все представляются, и офигеваю от того, какие прекрасные (и явно неслучайные) люди тут собрались. Почти треть – художники (художницы). Кто-то ходит в речные походы, кто-то участвует в парусных гонках, кто-то уже был на других кораблях. Кто-то однажды пришел сюда и остался. Капитан – большой, седой и харизматичный, ходит босиком, ровно такой, каким ты и представляешь себе капитана в книжках.

На время похода ты не пассажир, а член экипажа со своими обязанностями. Вся команда делится на три вахты по часам: с 12 до 4, с 4 до 8 или с 8 до 12. Вахта повторяется два раза в сутки. В это время курс, штурвал, паруса и благополучие корабля – ответственность вахты. Следующие четыре часа за ней – подвахта, когда ты делаешь хозяйственные дела на корабле (готовишь еду на камбузе, убираешь палубу или помещения внизу) или помогаешь вахте, если есть такая необходимость. Следующие четыре – спишь. В вахтенных офицеров, независимо от пола, я влюбляюсь с первого взгляда (хотела бы сказать, что хочу быть такой, когда вырасту, но понятно уже, что такой мне не вырасти). Моя вахта – вахта грота, с 4 до 8. Что ж, нам будут доставаться все рассветы, а потом сразу завтрак. 

Я смотрю на остальных в своей вахте и думаю, что это похоже на то, как в фильмах иногда волей судьбы собираются самые разные личности, чтобы стать командой. Мечтательная Аня руководит хором «Штандарта»; Катя ходит в трудные походы и учит японский; Леша учится на первом курсе «Корабелки» в Питере; Сергей приехал сюда с двумя сыновьями (они в другой вахте, им примерно 9 и 12 лет), чтобы устроить им приключение; Идрис задумался о том, что, возможно, купить яхту лучше, чем купить квартиру; яхтсмен Михаил приехал с ящиком гаджетов от гоупро до зеркалки со штативом и снимает абсолютно все и всегда. 

В первый же день мы лезем наверх, на марс-площадку на мачте. Кажется, это самое страшное, что я делала в жизни. Почти до самого верха, пока не начнутся ванты под отрицательным углом, ты лезешь без страховки. В какой-то момент я стою и понимаю, что я вроде в порядке, себя контролирую, но ноги у меня трясутся. Сами по себе. Единственное, что мне остается – это крайняя степень осознанности: вот одна нога, вот вторая, вот рука – в любой момент у тебя должно быть три точки опоры. А вот зеленая вода Гвадалквивира внизу, но я на нее не смотрю и не думаю про нее, я смотрю только на свои руки, только прямо перед собой. На следующий день увижу у себя на ногах несколько больших синяков от вант. В процессе я их даже не заметила.

Ужин, разговоры, спать – завтра выходим в семь утра, а пока стоим в порту. Я сплю в берушах – первый и единственный раз на корабле, когда они мне понадобились.

 

 

 

Синие воды Атлантики и морская болезнь

Весь следующий день мы идем по зеленому Гвадалквивиру под оглушительное пение птиц на берегах. В один момент я вижу низко пролетающую белую цаплю. Мы учимся спускать шлюпку и разбираться в снастях (получается не очень). Вечером выходим в Атлантический океан и нас начинает подкачивать. Не то чтобы я всерьез думала, что у меня не будет морской болезни, но все же надеялась. Но нет. Милосердие морской болезни в том, что когда лежишь и когда ты на свежем воздухе – тебя почти не укачивает. Поэтому на юте вскоре образуется лежбище завернутых в спальники. Таблетки от морской болезни пить на корабле не рекомендуют – их побочный эффект в том, что они вызывают сонливость и заторможенность, что не позволит участвовать в жизни корабля (а может даже и быть опасным). Со временем морская болезнь немного отпускает – ты «прикачиваешься». Наверху, на палубе, укачивает меньше – там свежий воздух и видна линия горизонта. А вот внизу и в носовой части качает сильно.

Вечером солнце медленно падает в Атлантику, Аня начинает петь, и когда я знаю слова, то подпеваю – оказывается, что когда поешь, тоже меньше укачивает. Мой первый закат в океане, думаю я, огромный, облачный, золотой. Аня поет Volver, и эта испанская песня и белый парус между зеленым морем и золотым небом – теперь уже навсегда одно из самых красивых переживаний моей жизни. Еще Аня поет британские морские песни, шанти, ритм которых помогал морякам выполнять совместные работы. Под эти песни появляются первые звезды в океане – огромные, близкие, все небо заполняющие. Моя первая ночная вахта, мой первый океанский рассвет. Со вчершнего обеда я ем только хлеб с чаем.

 

 

Весь следующий день мы продолжаем идти под парусами, учимся ими управлять и разворачивать реи (это называется брасопить). Названия снастей путаются. Очень трудно понимать морской язык: не свернуть канаты, а разобрать снасти, не завязать узел, а заложить, не отдавать, а травить, не натягивать, а выбирать. Еще вчера я чувствовала три вещи: как все время болят ноги, как все время хочется спать, как я счастлива. Сегодня я чувствую только одну: как меня укачивает. Большую часть дня я лежу на палубе и ничего не ем. Кажется, в один момент я выгляжу так плохо, что Дима, наш вахтенный офицер, приносит мне чай и кусочек хлеба. 

Когда тебя укачивает, у тебя очень мало времени. Перед тем как лечь спать, я бы хотела переодеть майку, трусы и носки, сходить в туалет, умыться и почистить зубы, намазать лицо кремом, попить воды, лечь в койку. Но я уже знаю, что время у меня будет только на что-то одно. Туалет и – очень быстро – забраться в койку. Если бы я могла дать сама себе совет перед качкой, в тот момент, когда мы только выходили в Атлантику, он был бы таким: поменяй майку, трусы и носки прямо сейчас, потому что ближайшие двое суток ты сделать этого не сможешь.

 – Знаешь, есть такой вид корабля, бригантина?

 – Ага.

 – А у нас была бы блевантина!

 – Пираты, которых укачивает...

 – Ну а что, противника можно устрашать разными методами!

От морской болезни помогают закаты, звезды и песни (нас уже назвали группой «поющие спальники»). От утреннего холода и безжалостного ветра с Атлантики помогает благодарность за каждый слой одежды, который на мне надет. Я смотрю на воду и хочу запомнить навсегда, какого ярко-синего цвета Атлантический океан где-то между Испанией и Португалией. 

Однако все проходит, проходит и морская болезнь, и я понимаю, что счастье – это завтракать. Сидеть всей своей вахтой за столом в кают-компании и есть впервые за двое суток. Возможно, от резкого скачка глюкозы в организме я чувствую неожиданный энтузиазм и огромную благодарность к этим разным людям, которые вот прямо сейчас, за этим столом – моя семья. 

Один из лучших моментов в жизни вообще – выползать на палубу в четыре утра (скорее ночи, светает тут ближе к семи), когда небо усыпано крупными гроздьями никогда не виданных звезд. Лежать под бизанью, смотреть, как вращается небо, нанизанное на ее верхушку. Петь себе под нос беларусские песни, чтобы не заснуть. Стоять за штурвалом, держать курс и слушать, как слева от тебя вахта грота в четыре утра разговаривает об искусстве, знать, что справа и чуть сзади всегда стоит твой вахтенный офицер. Держать курс. Смотреть в восторге и ужасе, как поднимается и обрушивается вниз нос корабля.

Когда лежишь в койке в этом самом носу, это воспринимается примерно как сон в американских горках. Впрочем, к этому дню я уже научилась мгновенно засыпать на три часа – даже когда рядом боцман Лайви включает радио и шлифовальную машинку, а вахта фока ходит туда-сюда по трапу и палубе. И это я, нежный цветочек, который не может заснуть, когда в одной команте со мной кто-то разговаривает шепотом. Я вспоминаю, как в последнюю ночь перед плаванием, в севильском хостеле, я вдруг проснулась с мыслью «завтра и следующие семь ночей я буду спать в брюхе Атлантики» и обмерла от ужаса. И вот я сплю в брюхе Атлантики, которое бьется рваным ритмом в нашу тонкую деревянную оболочку. И подо мной пятнадцать метров воды. Меня это совсем не пугает.

 

 

 

Влюбиться в 35 человек

Влюбилась в 35 человек. Лайви, боцман и настоящий британский пират, однажды попал сюда, когда работал на нидерландской верфи, да тоже так и остался. У него с десяток колец в ухе, уйма татух, металлические зубы и блестящий коммуникативный русский – он не знает собственно слов, но всякие «давай», «нормально», «че» и «чуть-чуть п****ц» говорит с совершенно русской интонацией и в совершенно уместные моменты. Лида была инженер-электрик, а потом стала инженером, который построил этот корабль. Барт, исторический реконструктор из Нидерландов, живет на корабле второй месяц, ходит исключительно в исторической одежде. Француз Этьен, который увидел «Штандарт», когда тот стоял на ремонте во французской Ла-Рошели, восхитился им, а его жена запомнила это и подарила ему на день рождения поездку. У Этьена улыбка, глубокие морщины и вязаный красный свитер, в котором он похож на моряка на обложке какого-нибудь модного журнала.

Я сижу на юте и думаю, что ведь в сущности, все это – со стороны совершенно бесполезное занятие. Медленное, трудное и даже не всегда приятное перемещение из одной точки в другую. Но я понимаю, абсолютно понимаю, почему все члены экипажа здесь – столько лет. Все проблемы, заботы, трудности, нежности твоей обычной жизни – это какой-то другой мир. Другое измерение, недостижимое с корабля. Мой друг как-то говорил, что в путешествии иногда приходит такое состояние, когда знаешь – если тебя сейчас позвонят и скажут, что твой дом сгорел, ты просто положишь трубку и продолжишь смотреть на закат. Так вот здесь такое состояние, что и звонить-то некому. Не существует дома, который мог бы сгореть, не существует человека, который мог бы тебе сказать об этом. У тебя есть только то, что есть прямо сейчас, и ты всегда очень четко знаешь, что ты делаешь. Ты или смотришь на курс, или ставишь паруса, или спишь, или пялишься на волны. В любом случае, в голове твоей океан. Ты делаешь то, что скажет тебе старший, делаешь то, что – ты это точно знаешь – важно для всех, кто на борту, делаешь то, результат чего виден мгновенно. Поворот руля – смена курса. Потянула за брас – повернулся рей. Все очень наглядно.

На палубу прилетает голубь – по кольцу на каждой лапе. Ют оживляется:

 – О, кому смс-ка?

 – Это у него двойное гражданство.

 

 

 

Сойти на берег, поднять якорь

К утру мы должны наконец прийти в порт – португальский Кашкайш. Постоянные члены экипажа отзываются о нем так: «Кашкайш хороший город, там в порту отличный душ». На борту можно умыться, но душ мы принимаем только в портах. Для остального есть влажные салфетки.

Мы приходим в Кашкайш и впервые за пять дней я мою волосы и с гордостью смотрю на свои синяки на ногах. Кто-то погнал на день в Лиссабон, а кто-то просто гуляет по этому маленькому городку, где в парке живут черные петухи, а мачты яхт в заливе звенят под ветром странной песней. Однако на борт надо возвращаться раньше задуманного: мы стоим на якоре, но из-за ветра корабль стало тянуть. Якорь надо поднимать и опускать снова, и каждая силенка, даже такая небольшая, как моя, на счету. Мы, как в кино, крутим шпиль на палубе. Это трудно, действительно трудно. В нашем якоре запутались португальские рыбацкие сети. На моих свежепомытых ногах появляются ржавые следы от якорной цепи. Я думаю, что ни за что в жизни не променяла бы этот момент на поездку в Лиссабон. 

Перед поездкой мне казалось, что лучшими моментами в путешествии для меня будут те, когда мы будем заходить в новый порт и исследовать новый город. Но нет, лучшие моменты в путешествии для меня – это те, когда мы стоим в порту, а я возвращаюсь на корабль. Мою палубу, хожу по ней, мокрой, босиком. Мы выходим из Кашкайша следующим утром. Паруса убраны, идем на моторе – весь следующий переход будет встречный ветер. Я стою на носу и все внутри дрожит от восторга: как взлетает нос на волнах, как бирюзовая вода сменяется синей, как долетают до меня брызги, попадают на губы – соленые. Вечером меня снова укачает, но пока я ничего не знаю об этом.

 

 

Мечты прекрасны воплощеньем

Исполнять свои мечты очень страшно. Страшно, что не сможешь им соответствовать. Но когда делаешь какую-то работу на борту, есть выражение – выбирать слабину, это значит – всегда держать снасть натянутой, если она нанчинает провисать. Вот это и надо делать со всей собственной жизнью, думаю я. Выбирать слабину. 

На вечерней вахте уже никто не поет. Встречный ветер, встречные волны, нас снова немного раскачало. Я смотрю, как падает солнце, как оставляет золотисто-медный змеиный след на синей воде. На утренней вахте – ветер, волны, тьма. Аня сидела на швартовых и пела, и мне казалось, что корабль идет по золотой нити ее голоса. А потом Дима дал мне штурвал, и это был очень тяжелый час – тяжелый физически, с тяжелым штурвалом, с волнами, с постоянно сбивающимся курсом. Время тянется и тянется, а ты опускаешь глаза на экран компьютера и видишь, что не прошло еще и минуты. Этот час тянется, но все-таки заканчивается, и потом наш вахтенный офицер ведет корабль через волны, а вся вахта грота молча сидит за его спиной и смотрит, как разгорается рассвет. 

Мы заходим в маленькую португальскую деревню Фигейро-де-Фош – из тех мест, куда специально ты никогда не попадешь. Гуляем по сонному знойному городу, заглядываем в прохладную пустую церковь (вместо икон или скульптур – синяя плитка с евангельскими сценами), а возле моря видим стрит-арт, где морское чудовище нежно держит корабль. Следующий переход – до Порту, моя последняя ночная вахта в этой поездке. Днем я болтаюсь по палубе, не в силах тратить время на сон – прибиваюсь помогать Лайви делать метки на концах снастей, Лайви говорит, что я molodets (лучшая похвала в моей жизни). Когда мы заходим в Порту и вся команда собирается на палубе на построение – последний раз этим составом – я плачу.

Вечером мы сидим в кают-компании, пьем портвейн и поем песни. Даже Лайви пришел и спел британскую песню про шторм, основанную на реальных событиях (Лайви пел в церковном хоре в детстве и в панк-группе в юности), а Аня хрустальным своим голосом снова поет морские шанти. Корабль еще идет до Виго, но я остаюсь в Порту – у меня самолет отсюда, а из-за встречного ветра мы шли немного с опозданием. Короткий сон на два часа, и вот в четыре утра мой корабль уходит, а я отдаю ему швартовы и остаюсь на берегу, и смотрю вслед, пока виден кормовой огонь, и рыдаю так, как будто он увозит мое сердце (а впрочем, почему как будто). 

Мечты прекрасны воплощеньем – это девиз «Штандарта», корабля, который появился только потому, что однажды компания мечтателей захотела, чтобы он был. Делать то, о чем мечтаешь – очень страшно, но других вариантов вообще нет. По-другому тебя самой вообще нет.

 

 

Это было очень трудное и очень прекрасное путешествие. Мне было трудно, я справилась – не лучшим образом, но и не худшим. Это правда: когда решаешься на что-то, даже если боишься, в тебе появляется много энергии. Вот уж никогда не думала, что я смогу так жить на четырех часах сна в день, а иногда и практически без еды.

Я поняла походников. Поняла, как физический дискомфорт – не то что ничего не значит, он есть, ты его чувствуешь, но что-то, что важнее его, просто заслоняет этот дискомфорт. И я точно пойду еще (и снова буду бормотать в качку «больше никаких кораблей») – ради вот этих двадцати часов в день на открытом морском воздухе с видом на волны. Больше всего я хочу сохранить хотя бы часть той честности и ясности, которые заполняет всю твою жизнь на корабле.

Штука в том, что это теперь навсегда со мной. Звезды над бизанью, песни на закате, волны Атлантики и ночные вахты, которые я стояла. Какое счастье, господи.

 

 

 

Лайфхаки для тех, кто хочет отправиться в плаванье

  Будет ли тебя укачивать на корабле – неизвестно. Вместо таблеток от морской болезни лучше используй мятные леденцы и лимон. В любом случае, воспоминания о морском приключении будут сильнее, чем о морской болезни.

  Теплая и непродуваемая одежда в несколько слоев, шапка и перчатки, солнцезащитный крем – это важно в путешествии в любое время года и в любом месте.

  Чтобы увереннее чувствовать себя на мачте, можешь попробовать пару раз сходить на скалодром до похода. Чтобы лучше разбираться в ворохе снастей на палубе, можно заранее выучить хотя бы названия мачт и парусов (учебные материалы есть, например, тут).

  Записаться в плавание можно тут.

 

 

 

Фото: Маша Гулина, социальные сети проекта «Штандарт»