Почему стоит съездить в Музей маляванки?
В мае в Заславле открылся Музей беларусской маляванки. Теперь самая большая коллекция расписных ковров в Беларуси, которую по крупицам собирали с конца 1980-х, хранится не в запасниках, а в музее – куда почти ежедневно вхожи все. В этой статье рассказываем, как формировалась коллекция и почему музей обязательно стоит включить в маршрут по Беларуси.
О том, как всё начиналось
Работники Заславского музея начали собирать экспонаты в конце 80-х годов. То, что первыми поступлениями в музей стали маляванки, вышло случайно, но именно это задало тенденцию главной коллекции. Ковры привозили в дар, их находили в экспедициях – и так постепенно в 12 км от Минска собралась самая большая коллекция рисованных ковров в стране. Сейчас в музее – изделия более чем 180 народных художников, которые рисовали ковры инситно (как самоучки).
Активнее всего музейные экспедиции происходили с начала 90-х по середину нулевых. Самые популярные направления – Глубокский, Шарковщинский, Поставский и Миорский районы: в 30–50-е маляванки были наиболее распространены именно там.
Искали Алену Киш, а нашли Ядвигу Войтешик
Александр Рак, хранитель фондов музея в Заславле:
– В июне 1999 года мы отправились в экспедицию по Слуцкому району – на родину Алены Киш. Ходили от деревни к деревне и расспрашивали про нее. Никто о ней ничего не слышал, мы ехали в следующую деревню – и так колесили по Случчине.
В одной из деревень нам сказали, что недалеко, в Тесово, живет ее сын. Мы знали, что у Алены Киш не было детей, но всё же поехали.Там мы познакомились с Викентием Войтешиком. У него дома висел ковер, но авторства не Алены Киш, а его мамы – Ядвиги Войтешик, тоже художницы-примитивистки, которая писала ковры не оттого, что хотела реализовать свой талант, а чтобы выжить. После войны она одна растила троих детей, а в колхозе особо не заработаешь.
Заработок на коврах
Ольга Архипова, искусствовед и культуролог:
– В 30-50-е годы прошлого века на маляванках можно было хорошо зарабатывать. Именно поэтому так много неизвестных художников: маляванки рисовал каждый, кто мог хоть как-то рисовать. Это было инситное непрофессиональное занятие с целью выжить после всех войн и репрессий.
В каждом доме должна была быть маляванка. Она украшала жилье и была показателем благополучия. Поскольку фабричного производства тогда еще не было, деревенский житель не мог себе позволить ковер ручной работы и поэтому покупал его имитацию – маляванку.
Художники продавали ковры на рынках или ходили по деревням и рисовали на заказ. Одним из таких был Язеп Дроздович. Он начал делать маляванки вместе со своим другом Янкой Пачопкой, агрономом и литератором. Это был его хлеб на протяжении двадцати лет. В середине 30-х годов Дроздович приехал на Глубоччину и жил то у одних, то у других: у кого-то шкаф распишет, у кого-то что из дерева вырежет, кому-то маляванку нарисует. Такая у него была жизнь – вечного странника.
«Студзень 1934: …Намаляваў для Надзі Мятлянкі з-пад Дзісны (якая тут гасціла ў сваёй цёткі Юзючыхі В.) дыван на цёмна-сінім кужалі – замак, стаў з водараслямі і лебядзямі на асяродку, з цюльпанамі, лапухамі ды нарцызамі па баках – з мат. казеіну – за тры залатоўкі, фунт масла і фунт мёду. Маляваў у Янкі Пачопкі ў Летніках, бо дома ані фарб, ані мейсца, дзе распяць».
Как находили ковры
Паляўнічы з сабакам, 1950
«Ходили от хаты к хате и спрашивали у людей, есть ли ковры»
Александр Рак, хранитель фондов музея в Заславле:
– В начале 90-х в журнале «Маладосць» были опубликованы дневники Дроздовича, где он писал, по каким деревням ходил и кому какие ковры рисовал, чтобы заработать себе на жизнь. По местам из его дневников мы и отправились в экспедицию. Как обычно ходили от хаты к хате и спрашивали у людей, есть ли ковры. Это был 2006 год. Зашли к одной женщине и начали расспрашивать про Дроздовича. Она рассказала, что художник приходился ей то ли двоюродным, то ли троюродным родственником и где-то у нее был его ковер. «Я на горище когда-то его отнесла, но сейчас, наверное, уже не найду... Нету».
Мы еще немного с ней пообщались, собрались уезжать, но машина не завелась и минут десять мы еще стояли около ее дома. И вдруг бабуля выскакивает и кричит: «Нашла!». Она все-таки залезла на чердак и отыскала коврик «Паляўнічы з сабакам». Просто так нам его отдала да еще удивилась: «Зачем он вам нужен такой облезлый!».
«Бабуля, может, договоримся как-то?»
«Букет в вазе», автор неизвестен, 1945-1950 гг.
– В начале 90-х отправились в экспедицию по Шарковщинскому району. Там, в одной из деревень нашли у бабушки в сенях ковер, на котором сушилось зерно. Отдавать не хотела. Спрашиваю: «Бабуля, может, договоримся как-то?» – «А на чем я буду зерно сушить?»
Так как мы ехали в экспедицию, то взяли с собой для экспонатов новые мешки из фабричной ткани. «А я вам пару мешков принесу взамен. Сможете тут постелить, будете сушить свое зерно». – «А сколько есть?» – «Два». – «Три!» Так за три мешка она отдала нам этот ковер.
Люди не всегда осознают, что у них находится что-то ценное. Зачем этот облезлый ковер, который достался по наследству от родственников? Для некоторых он ценен только тем, что его можно использовать в хозяйстве. Возможно, благодаря этому ковры отчасти и сохранились: в деревне не так просто пойти в магазин и купить новое взамен старому.
Так, тоже частично за ненадобностью, достались первые ковры Алены Киш художнику Владимиру Басалыга. Он попросил их как подарок на свадьбу у своих родственников со Случчины, в дома которых тоже когда-то заходила художница. Остальную часть ковров он уже нашел в поездках в 70-х со своей женой Валентиной. Всего Владимир нашел и отреставрировал 13 ковров, 11 из которых передал музею в Заславле.
В музее есть отдельный зал, посвященный творчеству Алены Киш: там выставляется 3 ковра, каждый из которых представляет один из трех сюжетов художницы: «Дева на водах», «Лист да каханага» и «В райском саду».
Ліст да каханага, Алена Кіш, 1938—1945 гг.
Ковры Алены Киш – антипод тому, что происходило в период их создания. Нарисованный рай в период войн, коллективизации и репрессий был окном в какую-то другую реальность, во внутреннюю эмиграцию, куда можно было сбежать хотя бы перед сном.
Рай, Алена Кіш, 1930—1949 гг.
Дзева на водах, Алена Кіш, 1930—1949 гг.
Ольга Архипова, искусствовед и культуролог:
– Маляванки часто выполняли функцию подарка: их дарили на свадьбу, день рождения, юбилей или на какое-то другое важное событие. На коврах Дроздовича часто можно увидеть инициалы: это либо инициалы тех, кому дарят, либо инициалы заказчика, либо самого автора.
Дыванок з млынам для сясцёр Валошак, 1936
Дроздович соблюдал все традиции маляванок: обрамлял центральный сюжет бордюром из цветочных орнаментов, но и тут оставался собой. Если это свадебный ковер, который повесят над кроватью молодоженов, то там символично будут лебедушки – но обязательно ночной пейзаж как знак его любви к космосу.
Накцюрн, дыванок з замкам над возерам, 1937
Также Дроздович изображал на коврах фантастические пейзажи и архитектурные мотивы. Он много путешествовал по беларусскому краю и отражал свою страсть к краеведению и в маляванках.
Тракайскі замак, 1950
Касцёл у Задарожжы, 1937
Дроздович – дитя своего времени, свидетель Первой и Второй мировых войн, военный фельдшер в Вольске, который видел много раненых и покалеченных людей. Неудивительно, что после всех этих событий он стал пацифистом и страшным противником войны. А как бороться с войной? Он считал: только наукой и просвещением. Поэтому когда художник вернулся домой, то активно включился в процесс просвещения: помогал создавать буквари и первые беларусские газеты, сотрудничал с издательствами и гимназиями.
Дроздович выбрал путь ученого и просветителя: приходит в деревню рисовать ковер – и тут же устраивает астрономическую лекцию, рассказывает местным жителям, как устроена солнечная система и что Земля вертится вокруг Солнца. Люди этого не знали, для них это были невероятные истории, которые они слышали впервые.
Дроздович видел в просвещении свою миссию: мол, я художник, а значит должен вам показать и объяснить. И ковры он не просто рисовал, а таким способом развивал у местных жителей вкус.
Об экспедициях сейчас
Александр Рак, хранитель фондов музея в Заславле:
– Последний раз мы ездили в экспедицию три года назад в Дрогичинский район. Там удалось найти несколько работ известного художника Никанора Зосика. Сейчас находить ковры все сложнее, практически невозможно.
«В лесу». Никанор Зосик, 1955–1965 гг.
Ипполит Ворса начал рисовал маляванки на простынях еще в ГУЛАГе, так как другого материала не было. Когда вернулся домой, продолжил использовать простыни как основу
О популярности маляванок говорит не только большое количество авторов (зал неизвестных и малоизвестных художников – самый большой в музее), а еще и то, что спрос был так велик, что в 50-е годы ковры начинают создавать фабричным способом – что впоследствии и вытесняет рукотворные ковры.
Ольга Архипова, искусствовед и культуролог:
– Искусство маляванок уже исчезло. Да, современные художники обращаются к этому жанру, но в этом уже нет той функции и того предназначения, которое эти ковры когда-то выполняли. Тогда маляванки создавались для украшения жилья, а сейчас это вид художественного творчества. Мы обращаемся к нему для продолжения и переосмысления традиции, но это уже не масштабное явление, как в 30-е годы, когда в каждом доме была маляванка и все хотели ее получить.
«Большой вазон и два голубя»
«Белая панна»
Музей работает ежедневно, кроме понедельника. Так как коллекция маляванок в разы больше, чем музей в состоянии вместить, рекомендуем приезжать туда периодически – смотреть обновленную экспозицию и гулять по Заславлю – старшему брату Минска.
Фото музея: palasatka. Изображения маляванок: wiztrade.by, planetabelarus.by
