8 лет в деревне после кругосветки. Колонка Верасня о самоизоляции

Все города похожи друг на друга

В 2010-2011 годах мы вместе с женой путешествовали автостопом через две Америки. Был такой арт-проект «С табуретом к океану», нужно было занести табуретку на край земли и оставить ее там в бурных водах мирового океана. Чем мы буквально и занялись. Взяли на кухне табуретку, полетели в Нью-Йорк и через год закончили дорогу на Огненной Земле в Аргентине. И где-то через полгода путешествия, в зеленых горах Гватемалы, мы пришли к тому, что больше не хотим заезжать в большие города. После Москвы, Нью-Йорка, Лос-Анджелеса и Мехико нам стало откровенно неинтересно. Оказалось, что для опытного путешественника они постепенно сливаются в один большой мегаполис, на который в большей или меньшей степени начинают походить все современные города мира. Средний город – это сити-центр с офисами и барами, шопинг-мол, «Макдональдс», «Бургер-Кинг», спальные микрорайоны, транспорт и люди, спешащие на свои работы.

Дальше мы продолжили свой путь большей частью по горным деревенькам, неотмеченным на картах дорогам, соляным пустыням и вечнозеленым джунглям. Люди не прекратили встречаться нам на пути, но они были уже совсем другими. К ним очень редко заезжали гости, и отношения были теплыми и человеческими, неиспорченными туризмом и глобализацией. Часто это были такие прекрасные места и люди, что хотелось только сесть и плакать от всего пережитого. Причем, как показал опыт, нет большой разницы, что это за страна. Если хорошенько поискать, везде можно найти райское местечко, где люди и ландшафт резонируют друг с другом.

И у нас появилось настойчивое желание найти такое место в родной Беларуси. Мы вернулись из поездки и приступили к поискам. Прошел год, мы уехали из Варшавы, где жили до путешествия, и, катаясь на велосипедах по зеленым холмам, наконец нашли свой столетний деревянный дом на западе Беларуси. Вокруг была почти вымершая деревня, не считая пары оставшихся в живых местных. Тогда-то и началась наша жизнь в хуторском уединении, или, как принято сейчас говорить, самоизоляции. 

В итоге в режиме относительной самоизоляции мы с женой провели 8 лет, изредка выезжая в ближайший город и совсем редко – в столицу. С одной стороны, появилось море свободного времени, с другой – выяснилось, что мне совершенно некогда смотреть фильмы, сериалы и вебинары, получать онлайн-образование и читать художественную литературу. Жизнь во всех ее проявлениях стала намного интереснее придуманных историй.

«Оказалось, что для опытного путешественника города постепенно сливаются в один большой мегаполис»

Мусор и музыка

На хуторе стало очевидно, что все, что мы несем в дом, в конце концов становится мусором. А мусор сам по себе никуда не исчезает. Пришлось принять меры по сегрегации: органика уходит в компост, дерево и бумага в печку, стеклянные бутылки остаются на строительные материалы, а пластик едет на переработку. Конечно, переработка не решает проблему с отходами, поэтому мы стараемся минимизировать потребление пластика. В магазин ходим со своими сумками, отказались от такой удобной доставки продуктов на хутор, чтобы не плодить одноразовые пакеты.

Постепенно в хозяйстве накопилась куча жестяных банок и прочей упаковки, которую жалко выкидывать, но еще не ясно, как использовать дальше. Тут на помощь пришла технология upcycling – творческий метод по преобразованию отходов во что-то полезное: предметы искусства, одежду и прочие бытовые изделия.

К тому же, в какой-то момент мне наскучило играть на гитаре, и я решил попробовать научиться играть на чем-то новом. Для начала я взял использованную банку от крема Nivea, приделал к ней гриф из длинной деревянной палки, поставил струны и начал учиться играть. Результат превзошел все мои ожидания, звук нивейки был необычным и напоминал скорее кочевые инструменты Средней Азии. Постепенно у меня накопилось более десятка таких upcycling-инструментов из жестяных банок для печенья, упаковок от одеколона и даже старого бака от стиральной машины. Оказалось, именно конструкция инструмента определяет всю музыку, которую на нем можно сыграть. И если уж необходимо создать новую музыку, определенно нужен новый инструмент. Сейчас на все отходы я смотрю под этим углом: можно ли из них сделать инструмент и как он в итоге будет звучать?

Со временем я увидел, что почти все человеческие активности можно сублимировать в творчество. Не способность ли к творчеству делает нас отличными от остального животного мира? И когда человек творит, вне зависимости от вида творчества, в своем произведении он заколдовывает свои страхи, тревоги, надежды и другие чувства, тем самым освобождаясь от них. И я решил пройти по этому пути дальше.

За несколько лет я записал музыкальный альбом, жена сняла фильм, показала его на фестивале. Вот уже пару лет я пишу книгу о том путешествии, которое когда-то перевернуло нашу жизнь. И хоть прошло уже 10 лет, я никуда не спешу, а жду, когда придет скука и разбудит в голове желание писать.

Сегодня, когда мы всей планетой переживаем такое действительно глобальное событие: границы закрываются, самолеты отменяют свои рейсы, а миллионы людей сидят дома и борются со скукой – из своей 8-летней изоляции я бы осмелился только посоветовать прислушаться к своей скуке, а следовательно, и к самому себе. У человека, который скучает, мозг определенно работает по-другому, и часто это позволяет находить интересные решения для любых задач. Сегодняшняя задача проста: выйти из ситуации с наименьшими потерями. И если медики борются за реальные жизни людей, нам приходится бороться с тем, чтобы не потерять себя.

«Если позволить скуке быть рядом довольно долгое время, рано или поздно появляются интересные идеи, многие из которых не так уж и трудно реализовать»