Risky Guys в «Монгольском ралли»: большое интервью

Две недели назад «Опасные ребята» Роман Свечников и Борис Николайчик вернулись из «Монгольского ралли»  – безумного автопробега, во время которого сотни команд пытаются преодолеть путь из Лондона в Улан-Батор на малолитражках. В большом интервью для 34travel путешественники рассказали, зачем они пробрались на Байконур и что скрывается за романтичной картинкой приключений в инстаграме.

– Расскажите, что такое «Монгольское ралли» и как оно устроено?

Борис: «Монгольское ралли» проводится каждый год уже 13 лет. Ралли для е***тых. Приезжаешь туда и сразу видно, что чуваки приехали развлекаться. Основные правила: у тебя должна быть тачка как можно хуже – старая, ретро, объем двигателя не больше 1,2 л (изначально было даже не больше 1 л). У тебя свой маршрут, за тобой никто не следит, но за 60 дней ты должен добраться до финиша. Раньше ралли всегда заканчивалось в Монголии, в Улан-Баторе, но в этом году финиш перенесли в Улан-Удэ. Поскольку участники оставляли после себя много тачек, за все 13 лет монголы так охренели от всех этих литровых «фиатов», что просто запретили финишировать у себя.

Рома: Нас пускали в Монголию по спискам, как на пати. На границе бабушка спрашивает: «Вы Mongol Rally? Как ваша команда называется? Поставьте галочку напротив».

Борис: Тот, кто доезжает первым, считается лохом. Важно попасть тютелька в тютельку. Круто, когда ты по дороге испытываешь много приключений. Если что-то и оценивается, то крутизна твоего приключения.

– Насколько этот опыт оказался про развлекуху, а насколько про преодоление себя?

Рома:  До старта мы читали про ралли, смотрели видосики в интернете и казалось, что это будет очень весело. Но с первого же дня все пошло немножко не так. Всю дорогу мы повышали ставки: сколько сил и денег потратим и какой куш возьмем в конце. Куш все время уменьшался, а наши затраты все время увеличивались. К последнему дню, когда у нас заглох двигатель в Монголии, мы смотрели безумными глазами друг на друга и на все происходящее. Наверное, это было похоже на чувака в Лас-Вегасе, который только что проиграл свою хату, машину, потерял жену и уже не знает, зачем он все это начал, но обратного пути нету. Я думал, что для меня это не станет испытанием, но это было жестким истязанием. Но при этом получаешь мазохистский кайф, даже в пути. Тебе очень больно, все валится из рук, кажется, что ты не можешь финишировать, но от этого преодоления, от того, что ты каждый день на последних соплях, на последнем ролтоне встаешь, доливаешь пол-литра масла в «жигу», доливаешь воды из ручья и тащишь ее вперед – получаешь какое-то наслаждение все равно.

Борис: Все происходило гораздо сложнее и совсем по-другому, нежели я этого ожидал. За день у тебя может тысячу раз поменяться настроение. Ты встал, что-то произошло, с температуры супа началась перебранка, мы посрались, потому что у всех нервы напряжены, все на пределе. Через 20 минут отпустило, помирились. Выезжаешь на какой-нибудь пейзаж или в город, типа Чиатуры – в какое-то зазеркалье, магическое место – и на тебя такой кайф наваливается, как будто ты в какой-то дикой постановке участвуешь, и вокруг не люди, а экспонаты. Тысячи поворотов твоего самочувствия и эмоций происходят за один день. Там смешивается и кайф, и веселье, и боль. Все смешивается в каком-то калейдоскопе.

Некоторые вещи мне даже неудобно рассказывать по той причине, что люди воспримут это как п****ж. Когда мы подбирались к «Дороге смерти», мы трижды сломались и только вечером к ней добрались, хотя расстояние было 30 км. Рома до выезда на эту дорогу прочитал комментарий какого-то чувака, типа «Не хотел бы там оказаться ночью или в дождь». Мы там – ночью, в дождь, трижды сломавшись.

– В какие моменты было реально страшно?

Рома:  Я могу вспомнить два момента. Первый – когда мы попали на Байконур [ребятам удалось пробраться в самое сердце легендарного космодрома – 34travel.]. Представь, ты сидишь в центре Байконура, вокруг готовят ракеты к запуску, ездят какие-то машины, ты пригибаешься, чтобы тебя не засекли. Забился карбюратор, ты не можешь завести машину. И как выйти из этой ситуации? Попробуйте придумать какой-то лаконичный ответ. Пойти сказать: «Ребята, извините, у нас тут застряла машина»? Если ты пойдешь к любому человеку вокруг – тебе кранты, фсб-шники тебя просто сотрут в пыль.

Сначала мы ночью рвемся на машине, смотрим только на дорогу и тут попадаем в яму. Смотрим по сторонам – а со всех сторон на нас двигаются огни. Видно, что где-то там дорога, и по ней в нашем направлении тянутся машины.

Борис: Причем двигаются они очень странно. Ты не понимаешь: то он стоит на месте, то очень быстро приближается к тебе. А мы посреди этой грунтовой херни.

Рома: И тогда было реально страшно. Похоже было, что нас засекли. Днем заметить не так просто, а ночью ты едешь со светом и, видимо, охрана подорвалась, потому что кто-то непонятный тут шарится. Мы поняли, что рыпаться некуда, заглушили двигатель, выключили свет и стали ждать, поймают нас или нет. Не поймали. Утром кое-как достали машину, подложив какие-то палки из кустов и ошметки ракет под колеса, вытолкнули ее. Как только вытолкнули, у нас е****ся карбюратор – в тот момент опять поднялись ставки. Я даже помню, что в самую жесть мы не снимали, просто забыли про камеру – это хороший показатель того, как нам было.

«Выезжаешь на какой-нибудь пейзаж или в город, типа Чиатуры – в какое-то зазеркалье, магическое место – и на тебя такой кайф наваливается, как будто ты в какой-то дикой постановке участвуешь, и вокруг не люди, а экспонаты»

Борис: В тот момент, когда думаешь, что с тобой реально может произойти что-нибудь стремноватое, о камере уже не думаешь.

Рома:   А второй момент – это уже когда у нас заклинило двигатель за день до финиша. Я не знал, что делать. Ты стоишь с машиной, не в силах вытащить ее за пределы Монголии, нет денег на эвакуатор, ты не сможешь из Монголии улететь, потому что у тебя здесь машина. И при этом ты даже не в Улан-Баторе, где еще можно что-то придумать. Ты просто посреди пустыни. Я не знал, с чего начинать.

Борис: Это какая-то голливудская херня. За три дня до финала у тебя просто клинит движок, монголы его делают, точат. Все идет на минуты. Один из них приболевший, у него красные глаза, текут сопли, игла от капельницы в руке. Мы до завтра никак ждать не можем – можно тогда просто оставить эту машину, сжечь ее нахер. Идет дождь, части разобранной тачки раскиданы по всему двору. Едем с монголами за наждачной бумагой, которой они потом шлифуют коленвал. И в этот момент ты понимаешь, что это вряд ли жизнь – это какая-то постановка. Если про это рассказать так, как это было, выглядит это все очень странно.

Меня неизвестность вводит в состояние тремора какого-то. Не так страшно на самом месте действия, нежели его предвкушение. Подъезжаешь к самой опасной дороге, думаешь: «Какая она, дорога?». Перед Албанией нам все говорили: «Да у вас там через 200 км колеса поснимают». И ты такой: «Может и правда?» Перед Байконуром тоже так не по себе было.

Рома:  Перед Байконуром вообще смешно. Сидим вдвоем на прокуренной кровати, на которой лежали уже целые поколения дальнобойщиков. На лэптопе открыта карта, где прочерчена линия до Байконура, все действующие площадки отмечены, блокпосты. Обсуждаем, как будем снимать. И чувствуем, как кровать под нами трясется, потому что оба трясемся от этой мысли.

Борис:  Утром Рома говорит: «Ты же понимаешь какой день, давай сядем помедитируем, найдем нашу силу». Мы 10 минут сидим, дышим. И я сказал бы, что нас это очень собрало.

Рома:  Я не видел, чтобы кто-то с ралли за все 13 лет туда ездил. Хотя все отмороженные ребята ездят через самые конченые места в дороге. Но, видимо, Байконур – это за рамками зла и здравого смысла.

– Для вас было принципиально успеть в заданные сроки?

Борис: Мы могли просто с Ромой доехать на «жиге» до Лондона и потом до Монголии, не ввязываясь ни в какое ралли. Но поскольку ты уже ввязался в какое-то мероприятие, ты должен играть по его правилам, как я это понимаю. Ты уже в гонке среди этих чуваков, которые несутся мимо тебя как безумные. И на тебя тоже распространяются эти правила, эти 60 дней. Конечно, можно было въехать на 61-й день, можно было въехать в другую страну, в Таджикистан, а не в Монголию. Но когда ты участвуешь в гонке, конечно, у тебя есть в голове финиш, на который ты должен въехать, иначе зачем это все было? Когда мы финишировали, то на второй или третий день еще подъезжали ребята, там уже разобрали сцену, многие поуезжали – атмосфера уже была не та. Когда ты еще в рамках гонки, оно поприкольнее: тебя встречают, пиво халявное, наклейки финишировавшего, врубаешь музло, все вокруг подпаливают колеса, жгут бензин.

Рома: Финиш открыт месяц, все это время каждую неделю там проходят вечеринки. Мы не попали на вечеринку, но попали в рамки финиша, поэтому там оставались еще люди, организаторы, сцена и куча команд, у которых историй – е****сь. И еще там было такое магическое место, которое называлось «storage», где все финишировавшие оставляли всякое говнишко, которое они везли с собой всю дорогу. Потом машина ставится на поезд до Финляндии, и по правилам в этот момент она должна быть абсолютно пустой. Все, что ты можешь увезти с собой обратно в Англию, ты берешь в рюкзак, а все остальное – оставляешь в сторадже. Это огромное помещение, в котором просто навалено всякое оборудование, масла, колеса, спальники, палатки, еда, одежда. Ты туда заходишь и можешь брать, что хочешь. Теперь у нас крыша стоит как вся машина. Хотя мы въехали в последний день – там все самое ценное уже поутаскивали.

– Расскажите про бюджет вашего мероприятия. К ралли вам помог подготовиться сервис Denegram, с помощью которого люди переводили вам деньги и взамен получали открытки, заряженные духом ваших приключений. Получилось выйти в ноль?

Рома:  Да, ровным счетом в ноль и получилось. Сейчас у нас осталось 100 рублей на счету, и мы должны отправить ровно 100 открыток. Мы не заработали ни цента в этом мероприятии, но очень круто повеселились. В какой-то момент, когда у нас пошли серьезные поломки, мы ехали на деньги, которые нам ребята перекидывали. Само мероприятие нам стоило около 10 штук долларов, с покупкой авто, визами, поломками, бензином, на который ушло баснословное количество денег. Тачка стоила тысячу, еще 500 баксов пустили на всякие мелочи, заменили все, что обычно ломается в «жиге», ну, как мы думали.

– Что планируете сделать с тачкой?

Рома:  Пока непонятно. Я вот ездил на ней в Киев сейчас. Хочется ее продать, но это не так просто сделать. И не стоит она каких-то особых денег. У нас и велосипеды с моторами до сих пор в моем гараже стоят. Если кому-то надо…

– Что дальше с Risky Guys? Какие планы?

Борис: Никаких. Сейчас хочется просто отдохнуть от всего, друг от друга.

Рома:  А на мне такой след от этого мероприятия пока что, что я только открываю рамки своей усталости. Я за столом у тещи обнаружил, насколько мой язык к вечеру заплетается, не потому, что я пьян или мешки разгружал. Просто эта усталость сейчас начинает догонять. Голова и тело понимают, что я уже не в ралли, организм начинает запасаться энергией, в общем, сейчас я намного более уставший, чем неделю назад.

Борис: Наверное, я скажу какие-то банальные штуки, но очень быстро наваливается какая-то не-дорога, не знаю, как это еще назвать. Здесь совсем другие отношения между всем: между людьми и машинами, между небом и магазинами. Настолько другая организация всего, что тебя очень быстро приземляет. В дороге же всплывает куча каких-то вещей. Например, я вспомнил, как смотрел со своей бабушкой фильм «Возвращение в Эдем» – что-то типа «Санта-Барбары», только не такой длинный. И мне что-то так захотелось его пересмотреть. И я себе все записывал, составлял какие-то списки: сделать жене подоконник для цветов и так далее. Приезжаю сюда – неважно, мне кажется, Минск это, Берлин или Нью-Йорк, не в конкретном городе дело, – пересмотрел этот список, и подумал: «Какое, нахрен, "Возвращение в Эдем"?».

– Если отмотать назад, если бы вы знали, через что придется пройти в реальности, отправились бы еще раз в Монгольское ралли?

Рома:  Меня вряд ли бы это остановило. Но тут такой парадокс: зная, как это будет, мне становится неинтересно. Зная все на 100 %, я бы еще раз не поехал. Но сложности – пожалуй да, я бы их еще раз испытал. Другим я бы советовал с оговоркой, что это будет намного сложнее, чем в самых бурных фантазиях.

– А откуда вообще берется эта разница между картинкой в голове и реальностью?

Борис:  Наверное, от того, что жизнь намного сложнее, чем мы ее себе порой представляем. Наши ресурсы мозга ограничены, мы не обладаем огромным количеством информации и не можем просчитать ее как компьютер. Поэтому мы строим какие-то свои маленькие человеческие предположения о чем-то. А жизнь – гораздо более бурная штука, пластичная, изменчивая. Поэтому все, что ты придумал, получается по-другому. А «Монгольское ралли» – это такая крутая штука, не знаю, это так задумано или само собой получается. Когда ты еще бодр и свеж, ты едешь по Европе, которая успокаивает твою бдительность. Тебе кажется: «Да нормально, прорвемся». Потом где-то в середине ты начинаешь чахнуть. Но когда ты уже полностью выдохся, ты въезжаешь в такие места, где полная жопа. Мы встречали чуваков на этом отрезке возле Казахстана, у которых в глазах пустота или растерянность, у кого-то уже полное безумие, кто-то просто нервно смеется.

Рома:  Я очень падок на романтические штуки. «Монгольское ралли» звучит очень романтично. Читая про него в интернете, ты рисуешь себе воздушную историю, а реальность всегда более трушная. И интересный факт: мы ехали через это говно, было жестко, но что мы сами создали в инстаграме? Такой же галимый ванильный миф, как и все те, которые уже существовали. Все рисуют одно и то же полотно. Так или иначе на смеси этого говна с бензином вырастает такой цветок с красивым бутончиком. Чувствую, будем консультировать не одну команду на следующий год, как это сделать.

Фото – Risky Guys, фото на главной – Алексей Заяц