Едем в Марокко: столица Королевства

03.08.2017 Автор: Андрей Сидоров 21991

Андрей Сидоров продолжает сочно описывать свое путешествие по Марокко: после изучения севера и имперских городов он наконец оказывается в столице Королевства. И выясняет, что Марокко – страна кутежей и круглогодичных фестивалей.

Рабат – столица Королевства

- Из Беларуси? Минск, да? Я был у вас, когда ездил в Восточной Европе по делам. А сейчас только из Китая вернулся. Нам бы многому поучиться у них, да и вообще сейчас бизнес лучше всего с Китаем вести. Марокко все не может понять, с кем и куда двигаться – хотя, может, это наше преимущество. Все говорят по-французски, у всех есть родственники в Европе, за нами вся Африка. Ребята из Персидского залива к себе перетягивают по арабо-мусульманской линии. Мы первыми признали независимость США, а сейчас многие смотрят Russia Today, пытаясь понять, что такое новая Россия и что от нее ждать. Но я буду с Китаем работать, – уже на подъезде к Рабату разговоры в попутках крутятся только вокруг международных отношений, бизнеса и экономики.

После душного Феса я отправился в административную столицу Королевства – город чиновников, европейских дипломатов и бизнесменов, серферов и пиратских крепостей. Рабат – современная столица Марокко и, соответственно, четвертый имперский город страны наряду с древними Фесом, Мекнесом и Марракешем. В прошлом город был центром берберских пиратов и независимости, позже с подачи Франции сюда перенесли столицу из Феса, и сейчас он по чуть-чуть отбирает культурные функции у городов Востока и политико-экономические – у Касабланки. Почти все марокканцы говорили мне, что в Рабате и Касабланке тотальная скука: просто богатые города, где богатые люди много работают и живут в своих апартаментах и частных домах – шальным туристам там делать нечего. Но это не так.

Агдаль

Я поселился в презентабельном и современном районе Агдаль у подруги друга – Линды. Линда снимает квартиру с другой девушкой, учится в медицинском, порой ездит в Европу, мечтает отправиться волонтерить в более дикую и несчастную часть Африки и, в общем-то, живет жизнью, мало чем отличающейся от жизни ее сверстниц в Минске. Только что апартаменты просторнее. Раза в три.

Агдаль – спокойное и мирное место, в то же время полное пабов и ресторанов на европейский манер. За многими из них тянутся 50-летние истории, начавшиеся еще чуть ли не в колониальный период. И сейчас многие места открывают и держат убегающие от северной обыденности европейцы. Мои вечера протекали в зеленом полумраке ресторана O'Goethe, открытом когда-то двумя поселившимися в городе немцами.

«Уже на подъезде к Рабату разговоры в попутках крутятся только вокруг международных отношений, бизнеса и экономики»

С Рабатом все стало ясно сразу же. По приезду я едва успел принять душ, как мы понеслись на аперитив в гости к двум молодым испанцам. Один из них – сотрудник торгового представительства Испании, второй работает в марокканском филиале крупной европейской компании. Там нас уже ждали несколько девушек и ребят из Швеции (один из них стажировался в шведском посольстве и на время отпуска позвал к себе друзей); француз Бабу – выходец из Сенегала; немец и еще пару местных, в которых сложно было распознать марроканца или европейца. Серые вина, легкие закуски, разговоры с испанцами о Hyperloop между Танжером и Мадридом, со шведами – о Томми Сало и чемпионате мира по хоккею в Минске и Риге в 2021-м. Напитки менялись на виски и джин, а темы разговоров – на каталонскую независимость, евро-африканскую торговлю и непредсказуемость Восточной Европы. Английский, французский и испанский перемешивались в гремучую смесь, я порой забывался и переходил на свою трасянку.

В это время в Рабате в разных частях города гремел фестиваль Mawazine, а мы двигались на after party феста в клуб Le Terminus. Вход – € 20, но вместе с браслетом шли три жетона на алкоголь. Все, что было в баре, стоило по € 5.

Клуб полнился всеми возможными расами, национальностями, возрастами и сексуальными ориентациями. Каждая история – жемчуг. Тут дети и внуки колонистов, удачливые беженцы из Ливии и Центральной Африки, осевшая в столице берберская элита, давно живущие на две-три страны европейские предприниматели и рантье-бродяги – вскипающая смесь кровей Магриба.

Тем не менее, атмосфера лишена всякого пафоса. Простой большой бар с живой музыкой. Кавер-бенд лабал хиты 90-ых, и весь этот кутежный интернационал хором затягивал «Aicha-Aicha». Песня, как оказалось, алжирская.

К нашей компании присоединился русский парень из Узбекистана, еще в детстве эмигрировавший с родителями в Израиль, а в сознательном возрасте – самостоятельно в Марокко. На ломаном русском он объяснял мне, что пытается на практике изучать тут пермакультуру, а я тем временем всем нутром ощущал сочность этой страны, которая прямо кишит фриками и буддами со всего мира – и история жизни каждого вьется, как марокканские резные кружева.

Под утренние диджейские биты компании стали разъезжаться по домам или на last drinks. Мы, разумеется, во втором эшелоне. Круглосуточных баров почти нет, поэтому местные завершают алкопробежки на чьих-то террасах и патио. На одной из них мы и встретили рассвет с видом на океан, и я стал понимать, что задержусь в этом городе значительно дольше, чем на запланированную одну ночевку.

Старый город

Старый город венчает нависающая с утеса Касба Удайа. Удайа – древняя и монолитная крепость, оплот берберских пиратов, которые долгое время делали свои дела вдоль африканского побережья, не озираясь на марокканских султанов и европейские метрополии. Обзорные террасы открывают вид на океан, маяк, реку Бу-Регрег и на раскинутого за ней уродливого близнеца Рабата – индустриальный Сале.

За высокими и по-простому красивыми крепостными стенами, по соседству с местными снимает старые бело-синие домики разношерстная публика – художники, сотрудники дипмиссий и туристы, ищущие жилье поаутентичнее. Один из таких старых домов, его хозяин и вино из-под Мекнеса спасали нас от жары в течение очередного горячего дня в ожидании фестивального вечера.

Хозяин Mokhtar – коренной рабатец, но живущий в основном на Бали – играет в футбол на полупрофессиональном уровне и зарабатывает на жизнь инструктором по дайвингу. Клялся, что родился прямо в Касбе, в Café Maure. Последнее – достопримечательность Старого города, напоминающая своим названием о Реконкисте и переселении в Рабат испанских мавров. Ничего, кроме чая и марокканских сладостей (они потрясающие), тут нет. Но зато террасы кафе лаконично покрыты андалузскими мозаиками, грубая мебель выкрашена ультрамариновым цветом и вся тенистая атмосфера надолго отвлекает от жары и марокканского пестрого шума. К Café Maure попадаешь, проходя через Андалузский дворик, где обычная для Марокко концентрация кошек и цветов достигает своего пика.

«Тут дети и внуки колонистов, удачливые беженцы из Ливии и Центральной Африки, осевшая в столице берберская элита, давно живущие на две-три страны европейские предприниматели и рантье-бродяги – вскипающая смесь кровей Магриба»

Прямо под крепостью, у подножия утеса есть небольшая бухта с Городским пляжем №1. Идти до глубины бесконечно долго, как и на большинстве пляжей марокканской Атлантики. Куча пластиковых стульев – вся пляжная инфраструктура.

За крепостными стенами раскидываются сотни рыночных лавок, навесов, клеенок. В общем-то, побывав на рынках Рабата, рядовому туристу нет острой необходимости ехать на шопинг в Марракеш или Фес.

Почти вся нищета и голытьба вытеснена из богатой столицы в соседний Сале. Благодаря этому, Старый город спокоен и тих, если сравнивать с мединами старых восточных столиц. Синие оконные рамы на выбеленных стенах домов, океанская прохлада и приветливое равнодушие коренных жителей напоминает скорее Португалию, чем Африку. Это впечатление быстро рассеивают грандиозные древние укрепления, вычерченные вдоль пути от Касбы до правительственного квартала.

Последний – пустынное административное место. Я оказался там в 4 часа утра, и ни одно такси не нарушало тишины вычищенных дорог. Только из единственной проезжавшей машины донеслись радостные вопли «Минск, Минск» – это афрофранцуз Бабу с прошлой вечеринки возвращался домой и подхватил меня до Адгаля. Город стал в доску своим.

Фестиваль

«Мероприятие курирует сам Король, десятки тысяч марокканцев принимают участие в движе»

Каждый год в мае Рабат и Сале на неделю кардинально меняют свою жизнь – начинается Mawazine. Все африканские ритмы стекаются к сценам фестиваля (в этом году их было 7), раскинутым по двум городам. Мероприятие курирует сам Король, десятки тысяч марокканцев принимают участие в движе – часть программы феста бесплатная. Музыка выливается за пределы выделенных площадок. В любое время суток и на любых улицах натыкаешься на импровизированные ритм-перфомансы.

В этом году организаторы сделали хедлайнерами Рода Стюарта и Альфа Блонди. Блонди из Кот-д’Ивуара – альтер эго Боба Марли – пользуется сумасшедшей популярностью по всей Африке. Старик закрыл недельный кутеж города своими ласковыми речами о мире и самым добрым в мире регги.

После последнего дня фестиваля мы с украинской путешественницей забрели в район Рабата, идя на гром диких ударных. Посреди двора обычных панелек был раскинут шатер, в котором женщины в национальных разноцветных костюмах пили чай, дарили другу другу подарки и танцевали. Из мужчин на празднике только пятеро музыкантов. Они были одеты во фраки, но музыка, которую они играли, не имела ничего общего с филармонией. Скорее всего, эти звуки вообще не имели ничего общего с музыкой. Казалось, что уши разрывало от нагромождения партий народных инструментов, солист стонал и клокотал, колонки фонили… Женщины танцевали. Завидев наши оцепеневшие фигуры, старушки быстро усадили нас за стол и заставили есть печенье. Через минут пятнадцать меня уже тянуло в пляс.

Прочее

Марокканское Атлантическое побережье – популярная локация для серфинга. Рабат мне советовали как отличное место для начинающих. По крайней мере, тут точно будет чем заняться, если с волнами отношения не сложатся.

Medina surfing association – тут можно разузнать все о серфинге в Рабате. Кроме того, это один из самых дешевых хостелов в городе.

По марокканским меркам гостиницы в Рабате дорогие. Цена за койка-ночь в хостеле минимум € 15, и таких предложений почти нет. Зато жители зачастую богаче туристов, а значит, не гоняются за их евро и готовы помогать радушно и безвозмездно.

Метро нет, но ездит современный трамвай. Две ветки объединяют Рабат и Сале. Цена поездки – около € 0,6. Как и во всем Марокко, тут дешевые такси, которые спокойно можно ловить поднятием руки. Но знай, что порой нового пассажира берут, еще не высадив прежнего.

В Рабате есть культовые сооружения на любой религиозный вкус. Кроме костелов, можно найти даже действующую православную церковь.

Марокко в целом – фестивальная страна. За месяц я, не задаваясь такой целью, попал на два крупных и один однодневный. При желании можно ездить от феста к фесту по стране круглый год.

Надписи на всех административных зданиях воспроизведены трех языках – французском, местном арабском и берберском. Сочетание на одной шильде латиницы, вязи и дремучих иероглифов – еще один яркий символ местной эклектики.

Номер дома нужно искать над подъездом. Каждый подъезд – отдельный адрес.

Рабат разрисован муралами. Каждый год тут проходит масштабный фестиваль стрит-арта, художники со всего мира оставляют свои урбанистические метки, и их поиск – отдельный туристический квест, а заодно хороший способ облазить весь город.

В Марокко в целом не жалеют красок для стен. Все школы разрисованы детьми, футбольные ультрас растягивают свои граффити по мединам всех крупных городов, но местные ЖЭСы оставляют нетронутыми все приемлемые холсты– наверное, богатые традиции мозаик и фресок дают о себе знать.