Поиск по исполнителям

Культурный обозреватель и коллекционер музыки Вадим Куликов aka Badian Sauna System написал для 34travel колонку о том, куда ехать за новыми музыкальными впечатлениями, и что делать, чтобы открытия случались.
 

Вадим Куликов – украинский культурный обозреватель. В недавнем прошлом редактор журнала «ШО», PR-менеджер клуба «XLIБ» и киевского бара Fazenda, радиоведущий и журналист. Под именем Badian Sauna System собирает индийскую и арабскую музыку для дискотек. В 2014 году издал свою первую фотокнигу, посвященную экологическим проблемам и природе Кыргызстана.

Музыка или охота

Во время путешествия запоминаются не только залитые солнцем ландшафты и доисторические руины, но врезаются в память и интерьеры дешевых гостиниц, и лица таксистов. Помню молодого водителя с шахидской бородой, которому я эмоционально рассказывал о том, как много хорошего в Иране. «Кроме прочего, нравится мне ваш композитор Кайхан Калхор, – говорю, уже мысленно разделив с таксистом гордость за великого композитора. Он коротко кивнул и ответил: «Музыка – это неплохо. Но я больше всего люблю охоту». Остаток пути до автовокзала города Санандадж разговор не клеился.

Признаться, в моем нынешнем отношении к музыке фитилек уже несколько прикручен: былой огонь интереса к новым тенденциям поутих, и только время от времени удается раздуть жар и искренне заинтересоваться кем-то из музыкантов. Не в последнюю очередь происходит это потому, что сегодня, по сути, нет никаких музыкальных тенденций. Видно течение жизни, то, как люди пытаются развлекать друг друга музыкой. Большие музыкальные явления, влиятельные персоны сегодня не так различимы, и само отношение к музыке изменилось в первую очередь у слушателей. То есть артисту гораздо интересней заниматься музыкой, чем слушателю наблюдать за этим творчеством. На фоне мощных 90-х нынешний музыкальный бизнес кажется игрой, а не делом жизни.

В этой ситуации нет глобальной катастрофы, каждый выпутывается из разочарований своими усилиями. И именно личный опыт меломана помогает справиться с тем, чтобы продолжать любить музыку, как супругу, с которой прожил много лет. Поэтому, как в прежние времена, среди меломанов актуальны записи на виниловых пластинках, коллекционирование «сорокапяток» определенного периода и жанра, поиск раритетов на блошиных рынках. Так мы убегаем от вала аудио-мусора, превращаясь в музыкальных дауншифтеров.

Мы убегаем от вала аудио-мусора, превращаясь в музыкальных дауншифтеров

Наблюдая за этими переменами, я сформулировал важную для себя вещь, а точнее, процесс, за которым интересно наблюдать. Он происходит в стороне от шоу-бизнеса, и на первый взгляд вовсе не пересекается с индустрией развлечений. Такой процесс я называю «сакрализацией музыки».

Музыка ведь по-прежнему звучит повсеместно, и не только в концертных залах можно познакомиться с чем-то удивительным и прекрасным. Зачастую бывает наоборот: ты ловишь себя на том, что кто-то из уличных музыкантов выглядит действительно круто, и это впечатление может быть сильнее от приобретенного под сценой популярного клуба. Музыка должна быть «настоящей» – тогда она кристаллизуется в сильное впечатление, хотя, конечно, это банальная мысль.

Я помню ощущение резонанса, раскачивающего состояния, которое нарастает, становится громче и сильнее, во время того, как сотни людей без остановки произносят одно слово. «Говинда», – громко и протяжно повторяют они с искренними улыбками, выстояв семь или больше часов в очереди к храму бога Венкатешвары. Он находится в индийском городке Тирупати и считается самым богатым религиозным центром в мире после Ватикана. К богу, которого называют самым добрым из всего индийского пантеона, паломники едут бесконечным потоком на протяжении многих десятков лет, превратив Тирупати в микрогосударство со своей полицией и централизованной системой распределения жилья для приезжих. Венкатешвара способен лишить человека лишних желаний, исполнив кое-что из сокровенного, и тем самым освободить от мешающего груза. Задача попасть внутрь храма, чтобы увидеть божество на несколько секунд, для индусов превращается в волнительное приключение, похожее на квест, только с мантрами.

В некоторых индуистских храмах служители приглашают посетителей принять участие в исполнении гимнов богам, каждый может выбрать перкуссионный инструмент по желанию. Интерактивность процесса веселит, наполняет энергией, хотя не делает исполнителя музыкантом.

Что такое «радиф»?

Терпение, выдержка, немного таланта и желательно музыкальная династия – вот что хранится в багаже человека, решившего пожертвовать своей жизнью ради карьеры музыканта на Востоке. Факт, что предки известного пакистанского певца Нусрата Фатеха Али Хана занимались музыкой на протяжении 600 лет. Такая же история с популярными мастерами игры на ситаре. Если собрать коллекцию их записей, станет понятно, что в своем большинстве это представители одной семьи.

Кстати, один из самых популярных из ныне живущих исполнителей на ситаре Шуджаат Хусейн Хан в конце 90-х чуть было не получил Grammy за совместный проект с моим любимым иранским артистом Кайханом Калхором. Тогда музыканты задумались о явлении Великого шелкового пути, который оказался мощным миксером культур, повлиявшим также на пересечения персидской и индийской музыкальной традиции. Под именем ансамбля Ghazal они записали четыре пластинки, демонстрируя высокий уровень классических музыкантов, но не забывая о том, что такое «радиф». Так называется импровизация, «спонтанная игра», в персидской школе все же базирующаяся на изучении канонического музыкального репертуара и упорных долгих репетициях. С течением времени у хорошего музыканта появляется ощущение мелодических и ритмических ходов композиции, возникающих словно из подсознания. Где-то в этих соприкосновениях музыкального языка и неосязаемого явления красоты, которой вполне возможно придать форму песни, и возникает «сакрализация».

В поисках сакральной красоты

В Иране хорошим тоном считается знание классической поэзии, к могиле Хафиза приходит множество людей, словно был он не поэтом 14-го века, а рок-легендой. Интересно, что в иранском киоске с компакт-дисками не найти аудиокниг, но очень распространен жанр классических поэм, наложенных на музыку. И таксисты солидного возраста обязательно держат в бардачке несколько таких лирико-драматических дисков для вдохновения, приберегая на момент, когда придется поздним вечером долго добираться в соседний город.

Кроме дисков в иранских городах также легко найти записи на кассетах, о которых мы уже успели забыть. Винил купить невозможно. Компакт-диски продают повсеместно пиратские, с именами артистов, написанными маркером от руки. Гораздо реже можно наткнуться на крохотные магазинчики с выбором лицензионных дисков, и это может быть большой удачей, хотя бы потому, что свежие записи иранских музыкантов ни на каком торренте не найти. Очень интересные проекты выпускают на дисках как минимум две звукозаписывающие фирмы – Barbad Music и Hermes Records. Это персидская музыка в самом широком смысле, от народных мелодий Хорасана до новаторских сочинений молодых композиторов, которые конечно, делают свое дело с оглядкой на классическую школу исполнения.

Вообще, в восточной части Турции и Иране занятия музыкой привычны для образа жизни молодых мужчин. Многие продавцы на рынках ждут покупателей с удом в руках, бренча для удовольствия. Около пяти лет назад я неделю прожил в курдском городе Мардине, поселившись в холостяцкой квартире двух школьных учителей. История началась с того, что мне пришла в голову идея записать интервью с сирийским певцом Омаром Сулейманом, но на электронное письмо его пресс-служба долго не отвечала. В том, что у него уже тогда была пресс-служба, я не сомневаюсь, поскольку известно, что Сулейман не говорит по-английски. Возможно, сейчас он уже его выучил, но пять лет назад я остался без ответа с его стороны, и решил чуть подобраться к стилю дабке, в котором, собственно, работает сирийский артист.

Мне удалось доехать до турецкого города Нусайбин и познакомиться с пограничниками пункта Эль-Камышлы, которые объявили, что пешеходные переходы между Турцией и Сирией только-только закрыли. Начиналась война в самой спокойной стране региона, я фотографировал окрестности с уцелевшей церковью Якова Нусайбинского и вечером собирался на концерт. Оказалось, что один из моих новых друзей, школьный преподаватель информатики, играет на гитаре и уде, организовывая со знакомым певцом раз в неделю выступления перед друзьями и соседями.

Восточная музыка – это очень долгое путешествие, в котором открываются храмы, гимны и полубоги-музыканты, влияющие на очень большое количество сердец

Это был единственный концерт в городе в тот день, сыгранный дуэтом молодых ребят, которые любят и старательно исполняют песни курдской и турецкой старины. Их игра не была настолько хороша, чтобы назвать ее божественной или сакральной, но я вспомнил об их выступлении только, чтобы напомнить себе, как важно оказаться выброшенным из зоны музыкального комфорта. Внимательно слушать незнакомую по структуре музыку интересно, но вместе с тем утомительно, и это приносит кое-какие результаты к массе собственного интеллектуального опыта.

Поиск новых музыкальных впечатлений похож на йогу: вначале не все понятно и усваивать материал непросто, но спустя некоторое время этот культурный пласт навсегда вмуровывается на свое место в твоем представлении об устройстве мира.

Восточная музыка – это очень долгое путешествие, в котором открываются храмы, гимны и полубоги-музыканты, влияющие на очень большое количество сердец. Я хочу сказать, что поиск смысла и сакральной красоты в музыке – это все же увлекательнейшее предприятие, возможно, даже интереснее охоты.

Фото: Вадим Куликов