«А что, если бы у меня была своя конная ферма?» 

Я очень любила лошадей. В детстве я занималась конным спортом в клубе «Измайлово», а потом несколько лет все лето ухаживала и ездила на лошадях на частной подмосковной конюшне. Конный спорт меня больше не привлекал из-за некоторой доли жестокости к лошадям, но мне всегда нравилось ухаживать за лошадьми, играть с ними и общаться. 

Всю свою жизнь я работала в маркетинге – бренд-менеджером разных спортивных компаний. Мне нравилась моя работа, но я часто думала: а что, если бы у меня была своя конная ферма, что, если мне нужно двигаться в этом направлении? Услышав фразу «никогда не тестируйте идею сразу в крупных масштабах», я решила попробовать себя волонтером на какой-нибудь европейской конной ферме. 

Я знала английский, немецкий и французский на разных уровнях, и у меня была действующая виза на полгода. Я выбирала между Германией и Францией, так как именно там наиболее сильные конные традиции, которые мне хотелось изучить. Я искала работу на сайте Workaway: зарегистрировалась, оплатила членский годовой взнос и начала изучать предложения хостов о работе. Так же, как волонтеры боятся попасть к хосту, который ищет себе всего лишь бесплатную рабочую силу и безразличен к идее волонтерства и обмена культурным опытом, так и хосты боятся пригласить к себе человека, который ищет лишь бесплатное жилье и еду, а работать собирается спустя рукава. Я написала трем понравившимся мне конюшням во Франции, и, что удивительно, все три мне ответили согласием, несмотря на отсутствие у меня каких-либо положительных отзывов от других хостов. Думаю, мне помогло, что я написала о своем реальном опыте и своих целях в искреннем неформальном тоне и загрузила радостные фотографии меня с лошадьми и смешное видео, где мы с моим конем едим одно на двоих яблоко. 

Я ответила согласием первой же конюшне, которая мне написала, и поэтому мне пришлось отказать двум другим, хотя именно в эту конюшню мне меньше всего хотелось попасть – были некоторые опасения, основанные на отзывах о работе других волонтеров (опасения потом оправдались). Конюшня находилась в бургундской глубинке, рядом с городом Невер, в деревне Billy-Chevanne, хозяйка Мари занималась разведением арабских лошадей, их тренировками и участвовала в соревнованиях endurance – гонками на выносливость на 50-100 км. От меня она попросила в обязательном порядке спортивную страховку на весь мой срок пребывания у нее. 

Итак, у меня было 4 основные задачи поездки (из них я в итоге выполнила только две последние):

  посмотреть на уход за лошадьми в европейской конюшне;

  посмотреть, как организуются тренировки на выносливость;

  поработать физически на свежем воздухе (понравится ли мне работать так каждый день, даже в дождь?); 

  попробовать себя в роли фермера и решить, мое ли это. 

 

 

Знакомство с фермой

Для того чтобы добраться до фермы Мари, мне нужно было прилететь в Париж, доехать на поезде до города Never, а затем оттуда на сельском автобусе добраться до остановки Billy-Chevanne. В Париже была забастовка железнодорожников, и поезда ходили с большими интервалами. Я вышла из автобуса уже поздно вечером и стала ждать Мари. Я стояла на обочине, а вокруг меня не было вообще ничего – только темные луга и поля в ночном тумане, даже машины не проезжали. Мари приехала за мной на небольшом трейлере-коневозке на двух лошадей, я кинула свой рюкзак куда-то в сено, запрыгнула, и мы поехали в место, где я проведу следующий месяц.

 

«Я стояла на обочине, а вокруг меня не было вообще ничего – только темные луга и поля в ночном тумане»

 

Мы не общались до этого с Мари по скайпу, я знала только, что ей около 50 лет. Я очень волновалась, что не понравлюсь ей или что не буду понимать то, что она мне говорит. Но с Мари было легко, она медленно повторяла на французском или переходила на английский, если я не понимала. Еще до приезда я скачала и выучила словарь терминов. 

Когда мы приехали, я попросила Мари показать мне конюшню, но она отказалась, и это показалось мне странным. Обычно конники всегда хотят показать или посмотреть конюшню. Мари отвела меня в мою комнату и сказала через полчаса подниматься на второй этаж ужинать. 

Я раскладывала вещи и осматривалась. Место заброшенностью и запахами старой дачи напоминало отель «У погибшего альпиниста». Даже имелась умная черная гигантская овчарка Дольби. Дом был двухэтажный: на первом этаже была прихожая с пыльными кубками с соревнований и огромными цветущими орхидеями в глиняных горшках, две заброшенные комнаты для волонтеров и рабочая комната с печкой, дровами и натянутыми веревками с мокрой одеждой. Еще был небольшой навес с задней стороны дома, куда были свалены все старые и ненужные вещи, сломанные инструменты. Навес был соединен тонкой доской через овраг с лугами, на которых паслись лошади, и я шутила, что теоретически лошадь могла зайти ко мне в комнату, если бы захотела. Жить на первом этаже было очень холодно: печка обогревала второй этаж, и я все время (октябрь-ноябрь) спала в спальнике, который взяла с собой. На втором этаже была большая гостиная с библиотекой и кухня – завтракала я одна в своей комнате, а обедали и ужинали мы вместе с Мари и ее гостями. Хозяева также жили наверху. Одной подниматься на второй этаж мне было нельзя.

Мой первый вечер с хозяевами мне очень понравился: мы сидели все вместе за столом с их друзьями и волонтеркой из Германии, 17-летней Паулой. Она должна была завтра передать мне дела и уехать домой. Все улыбались, мы ели большую пиццу, хозяин Марсель сидел рядом со мной и угощал меня французскими сырами, рассказывая про каждый из них. 

 

 

 

Рабочий день на ферме

Мари и Марсель держали около 45 лошадей: часть из них жили в левадах (это огороженный участок большого пастбища) и ночевали в конюшне, а часть – постоянно жили на лугах, которые хозяева арендовали как рядом с домом, так и в 15 минутах езды на машине. Мари ездила к ним через день, проверить, все ли в порядке. «Луговых» лошадей не подкармливали, они только паслись, и их не заводили в денники (помещение для содержания лошадей) на ночь, в дождь они могли спрятаться под укрытие. Мари зарабатывала на содержании частных лошадей и на продаже молодых жеребят. Все лошади были арабской крови с традиционными восточными именами: Джамила, Катира, Фариз, Ашраф. 

Вокруг фермы было несколько маленьких частных домиков и церковь, но в основном – луга, поля и коровы. До остановки автобуса и до маленькой пекарни «У Кристофа» нужно было идти минут сорок. А до ближайшего продуктового – около 10 км в одну сторону. Я работала с 7 до 18 часов без выходных, выходной мне давали раз в 10 дней и очень неохотно, и в этот день я все равно работала либо утром, либо вечером. В первые дни хотелось умереть от усталости уже ближе к обеду, а потом я привыкла, и мне стало недоставать физической нагрузки. 

Расписание дня было таким.

7:00. Я просыпалась в 6 утра, быстро собиралась и завтракала, и в 7 встречалась на улице с Мари у конюшни. 

7:00 – 8:00. Я занималась шестью старыми лошадьми: у них было спортивное прошлое, а потом хозяева поставили их на пансион на ферму к Мари. Мне нужно было пробраться на луга, найти там нужных мне лошадей, завести их в денники, покормить их, отвести на пастбище обратно, набить сено в мешки, налить воду в емкости на левадах, нарезать хлеб и морковь. Мне нравилось кормить старичков. Сложности были только, когда они забирались в самый дальний конец пастбища, и я, утопая в склизкой грязи по колено, топала полкилометра через луг, чтобы позвать их за собой. Старички забывали о том, что утром их кормят, а еще были глуховаты и не слышали меня, а когда я подходила ближе – пугались. Иногда другие лошади притворялись нужными мне, вместо одной лошади за мной шло шесть, и отогнать их было очень трудно. Несколько раз я неловко поскальзывалась, открывая ворота и отпихивая «самозванцев», хваталась за электрическую изгородь, и меня ощутимо трясло током так, что казалось, что вывалятся зубы. 

 

 

Моим любимцем был бывший чемпион конкура 30-летний Амро. Амро был огромный, обросший и степенный. Он никогда не шел есть один, а всегда ржал и звал своего напарника Фуля, потому что помнил про него, хотя на пастбище они не любили пастись вместе. Вообще все старенькие лошади были одиночками, в то время как молоденькие жеребцы всегда тусовались стадом.

8:30 – 11:00. Мы выводили всех ночевавших в конюшне спортивных лошадей в левады, затем отбивали с Марселем денники. Раз в неделю вся грязная соломенная подстилка вывозилась Марселем, моя задача была сгребать вилами мокрую солому в кучу, чтобы трактору было удобнее хватать ее – физически это была самая сложная работа. В остальные дни денники отбивали, просто накидав на грязную солому тонкий слой новой. В России, как правило, лошади стоят на опилках, а в Европе опилки слишком дорогие. 

Конюшня была очень грязной: много старого хлама и денники в жуткой паутине. Мари сказала, что лето было засушливым и правительство региона попросило экономить воду, но, когда я в свободное время хотела снять паутину мокрым веником со стен и кормушек, меня тут же отправили мыть ненужный пластиковый стул и переносить мешки с овсом. 

Если я не помогала Марселю, то Мари забирала меня с собой на езду в лес или в поля. Для езды лошадей нужно было отловить с луга, почистить, заманить в коневозку и поехать с ними в лес. Лошади были очень разбалованные, как дрессированные собачки. Мари приучила их что-то делать за сухарик, она ездила с огромной сумкой-бананом и постоянно задабривала их едой. Лошади часто сами останавливались, оборачивались и просили подкормки. 

Мари держала за деньги чужих старых лошадей, а еще к ней приходили ездить девушки, которые купили лошадей Мари. Интеллигентная мягкая Мейл работала видеоредактором, ее лошадь – рыжий Принц. Мейл часто помогала и с остальными конями. Разбитная юморная Дельфина – дальнобойщица по Европе, она купила Ашрафа. Еще издалека можно было слышать ее воодушевленные возгласы «Уи-и-и, мон шери, уи-и-и, мон банан».

Часто к Мари приходил прокат, и тогда мы ездили «менаж-а-труа», как я назвала это жуткое мероприятие: лошади своей группой сами шагают или скачут под тобой, сами останавливаются попастись и вот опять скачут, а ты что-то вроде манекена на них. Лошади осенью были жирные – от переизбытка энергии часто вредничали и пытались сбросить ради фана. Мари их не наказывала, вместо этого громко кричала им в ухо «Нельзя, Варудза, так нельзя!» Естественно, кони на это и ухом не вели. Мне так ездить было очень страшно: я привыкла к тому, что либо лошадь отдыхает и пасется, либо работает. Несколько раз пасущаяся лошадь с отпущенным поводом вдруг слышала шум комбайна и резко дергалась с места в карьер. Уже перед отъездом волонтерка сказала мне, что ее лошадь так понесла, врезалась в колючую проволоку изгороди и сильно порезала себе шею в кровь. 

Довольно часто Марсель перековывал молодых лошадей. Мне нужно было знать около 15 инструментов и подавать их ему в правильной последовательности. А еще постоянно подкармливать маленькими кусочками хлеба молодых лошадей, чтобы они не боялись стука по копытам.

11:30. Мне нужно привести с луга старых лошадей и покормить их.

12:30. Обед у людей.

13:00 – 16:00. Один или два выезда на лошадях в поля. 

16:00 – 17:00. Ужин у старых лошадей. На ночь мы ловили в левадах конюшенных лошадей.

18:00. Ужин у людей

После ужина я была свободна: как правило, я, закутавшись в спальник, кипятила воду и пила кофе в своей комнате, читая французскую книжку. Но от усталости спать хотелось очень рано, после 21:00 уже сильно клонило в сон.

 

Свободное время и путешествия по Бургундии

Так же, как и ветеринар Джеймс Хэрриот любовался йоркширскими просторами, так и я кайфовала, когда в свободное время выходила побегать по бургундским полям. За эти недели я увидела больше агроработ и сельскохозяйственной техники, чем за всю свою жизнь. Но вообще боронильные и поливальные машины встречались нечасто – обычно я пробегала в тумане между застывших кремовых шаролезских коров или пугала бобров, которые с всплеском прыгали в ручей.

 

«Я выходила побегать по бургундским полям и пугала бобров, которые с всплеском прыгали в ручей»

 

Рядом с нами не было магазинов, автобусы ходили шесть раз в сутки по будням, а до остановки было идти 40 минут. Зато рядом с остановкой, прямо у трассы, находилась домашняя пекарня «У Кристофа». Я бегала с заплечным мешком и вторую половину пути в нем прыгали свежие круассаны и гордо рдел деревенский багет ficelle. Французские буланжери – это воплощение рая на земле. В них работают настолько приятные люди, что хочется остаться в них навсегда, я ни разу не встречала такого в Москве. Они мило разговаривают и так продают хлеб, как будто это счастье всей их жизни.

В выходной я уезжала в Невер, заходила в булочную и сразу поедала кусок пирога по-провансальски с томатами и грибами, затем круассан, затем покупала еще лимонный тарт. На меня косились посетители с чашкой café au lait, а я слушала птичье щебетание француженки в белом фартуке и вспоминала, что есть и другая городская жизнь.

Один раз я поехала кататься на автобусе до конечной станции Château-Chinon. В приложении maps.me Шато отображался довольно большим городком, с музеем Франсуа Миттерана и супермаркетом... Но уже на подъезде к нему автобус погрузился в тяжелый туман. Вышла на остановке я одна и очутилась в Сайлент Хилле: следующие два часа я гуляла по городку абсолютно одна. Иногда мимо проезжали машины, но людей не было совсем. Я оказалась в каком-то лесу, потом у крестов, наконец вышла к супермаркету, где купила пирог-флан, свечки и серпантин – запустить вечером и отметить свой день рождения.

Вечером я вернулась на свою ферму. Нужно ли говорить, что водитель автобуса с шестью рейсами в день – это одна и та же женщина, которая знала, кто где выходит, и сама тормозила у твоей остановки.

 

 

 

Сбывшиеся опасения

Уже с первых дней моей работы я стала получать опасные звоночки, но пыталась убедить себя, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, что мне нужно подстроиться, что я не так все воспринимаю. Мне не хотелось бросать все и уезжать, не поработав фермером. Сейчас я понимаю, что нужно всегда слушать свою интуицию и уезжать сразу. Во время работы я узнала, что по жалобе предыдущих волонтеров хозяев заблокировали и удалили с сайта Workaway. 

Хозяева напоминали мне кротов из «Дюймовочки». Они экономили воду, собирали скорлупу и чесночные очистки. Мы постоянно экономили свет: ходили в конюшне наощупь, а один раз Марсель зачищал проводку, и в темноте кусок откушенного провода упал в ведро с едой для Цейлона, лучшего жеребца. Когда я забирала уже пустое ведро, я увидела на дне синюю проволоку, и мне стало страшно. Милый умный Цейлон!

По программе Workaway волонтеров кормят хозяева, но мои делали это так плохо и неохотно, что я постоянно таскала лошадиные сухари, лошадиную морковь, чтобы не мучаться от голода. В рабочей комнате рядом с дровами стояла большая коробка из-под телевизора, в которой лежали засохшие батоны, которые уже нельзя было порезать для лошадей. Я таскала эти батоны и заливала их кипятком в миске, чтобы к ужину они размокли в тюрю и их можно было бы хлебать ложкой. От скудного питания у меня начали сильно трескаться губы. У нас была очень простая еда: тыквенный моносуп из одной тыквы; макароны с вареной морковью; вареная картошка, свекла, яйцо; макароны, тушеный щавель, яйцо. 

«Этот хлеб нельзя брать, это хлеб Марселя. Не бери этот сыр, его ест только Марсель за завтраком». Если долго сидеть за столом и не уходить, то Мари спрашивала: «Будешь десерт?» – и предлагала хлеб с маслом и сыром или йогурт. Я чувствовала себя объедающей блокадников. Я незаметно кошусь на половину стола Марселя. У Марселя есть разная колбаса, приват-сыр и много банок. В банках варенье из фиг и шоколадная нутелла, а еще сладкий хлеб. Один раз мне не пожалели отдать большую банку сливового варенья, а потом я поняла, что варенье было скисшим. Но для меня это все равно был праздник! 

Впрочем, коням везло не больше: если посетители приносили громадные пакеты с яблоками, то породистые арабские лошади получали сначала самые гнилые и черные яблоки. «Я видела, что ты даешь хлеб Казре и Шупетт. Казра может жевать, давай ей морковь, ты знаешь, какой хлеб дорогой». Я продолжала втихаря угощать старую Казру мягким хлебом, а еще Руазона и Фуля, да и сама глотала куски.

Мари не любит людей, хочет жить от них подальше и проводить все время с лошадьми. У нее нет семьи и детей, только муж и лошади. Мари и Марсель за это время ни разу не улыбнулись друг другу, не то что приласкали. Постоянно ссорились, и обстановка была в духе очень мрачной холодной войны. «Мне тоже нельзя есть сыр Марселя» – говорит Мари.

Раз в неделю Мари и Марсель уезжали в гости к друзьям, и я оставалась совсем одна на ферме: я могла гулять вечером по пастбищам, слушать музыку не в наушниках и рыться в старых пыльных книгах, которые лежали в сарае для растопки на выброс. Пару книг с комиксами про приключения Тинтина я увезла своей подруге в Москву. Книги оказались раритетными, и их можно было бы продать, но подруга оставила себе. 

 

«Раз в неделю я оставалась одна на ферме: я могла гулять вечером по пастбищам, слушать музыку и рыться в старых пыльных книгах»

 

Я стала хорошо понимать по-французски. Только ужинали мы в гробовой тишине за телевизором. Иногда Мари начинала что-то говорить Марселю, вскрикивала: «Ты меня не слушаешь!» И опять молчание. Насколько я поняла, Марсель был против волонтеров, а Мари мы были нужны в качестве манекенов для ее лошадей, потому что одна она могла потренировать только двух-трех лошадей в день. Сама Мари сказала мне, что приглашает волонтеров, потому что нанять работника слишком дорого. Я общалась с двумя волонтерками, одна из которых приезжала во второй раз, и они мне обе сказали, что боятся Мари, но везде в Европе поездить на лошади стоит € 50 в час, а здесь это можно делать бесплатно.

Иногда у Мари (и очень часто у Марселя) сдавали нервы, и тогда они начинали орать на лошадей, которые всего лишь испугались. Вместо того, чтобы водить молодых пугливых лошадей на недоуздке (уздечка без удил, которая позволяет вести лошадь в поводу), они накидывали им на шею веревочку, а когда лошадь шарахалась от курицы, били ее вилами.

Мне было очень грустно жить у Мари и Марселя из-за их отношения к работникам. Как-то Мари съездила в супермаркет и купила 2 больших ящика с минералкой. В тот день, когда на обед на столе у каждого стояла бутылка с минералкой, а у меня бутылка с водой из-под крана, я приняла решение уезжать. Я дождалась приезда следующего волонтера, в тот же день купила билеты в Париж, а вечером сказала об этом Мари. Мари была в бешенстве! Утром я собралась и, не прощаясь, уехала.   

 

 

 

Как себя обезопасить от недобросовестных хостов?

  Отправляй запросы потенциальным хостам заранее, лучше за 3-6 месяцев. Многие из них проверяют почту раз в месяц. Так ты сможешь подождать и выбрать самый привлекательный для себя вариант. Я честно поехала к тем, кому обещала первыми, и пожалела об этом. 

  Обязательно бери контакты хостов, которым ты отказываешь, – тебе может понадобиться оперативно связаться с ними, если ты захочешь сменить хозяев. У тебя всегда должен быть вариант Б. В моем случае я снова написала на Workaway, и мне снова ответили спустя месяц, когда это было уже неактуально.

  Покупай билет с открытой датой вылета или не бери обратный билет вовсе. Я была привязана к обратному вылету, поэтому еще полмесяца путешествовала по Испании, потому что не хотела торчать в Париже. Это лишние траты, которые не всегда можно себе позволить. 

  Правила Workaway таковы, что сначала отзыв о хосте пишет волонтер, а потом ему пишет отзыв хозяин. Поэтому, чтобы не получить плохой отзыв, волонтеры крайне редко пишут о негативных моментах. Учись читать между строк:

  Простая деревенская еда = будешь сидеть на картошке и капусте;

  Проявляет строгость к животным = жестокие;

  Специфические методы тренировки голосом = постоянно кричит на лошадей;

  Каждый день есть, чем заняться = работать будешь без выходных.

 

А вот что я нашла из отзывов по другим проектам:

   Это место понравится любителям музыки = звуковую систему врубают и днем, и ночью;

   Хосты придерживаются широких взглядов = отвезли на нудистский пляж и убеждали раздеться. 

  Обязательно поговори по скайпу с хостом перед тем, как ехать, чтобы понять, хочет ли хост бесплатного работника или действительно проникся идеей культурного обмена.

  Не всегда профили прошлых волонтеров твоего хоста активны, но все же попробуй связаться с некоторыми из них и уточнить в личке, что они подразумевали своими витиеватыми формулировками в отзыве. 

  Если едешь на конюшню учиться методикам, изучи сайт конюшни, а еще успехи лошадей и тренера (у Мари было несколько кубков, но в основном на региональных гонках с 5-10 участниками). Выбери правильный сезон (летних соревнований, а не ноябрьскую слякоть). 

   Доверяй своей интуиции. Уходи сразу, иначе это превращается в Догвиль. Я пыталась подстроиться, хотя сейчас, перечитывая свой дневник, вижу, что уже на второй день все было ясно. Мне не надо было играть в Поллианну и убеждать себя «ценить и замечать те маленькие моменты их доброты, которые они делают для меня».

Я не прожила целый месяц, как планировала, на ферме, и я не смогла узнать ничего нового о тренировках или уходе за лошадьми, что можно было бы перенять для себя. Оказалось, что в России я видела намного более чистые, ухоженные конюшни с более грамотным уходом. Тем не менее, я поняла для себя, что мне очень понравилось работать на улице весь день. Я не хочу быть фермером (это очень одинокая работа) и общаться только с лошадьми. Я хочу общаться с людьми. Теперь я всем своим друзьям рассказываю про Workaway и агитирую быть хостами и принимать гостей из других стран. И я сама с удовольствием буду хостом на Workaway, потому что знаю, как это может быть классно.

 

Фото: личный архив героини, unsplash