«Жаночы род»: 96 ключей к образу беларусской женщины

 

– Несколько лет назад появилась идея сделать выставку, посвященную образам женщин, которые хранятся в музее: от самых древних до современных. Но это предполагало бы целую исследовательскую работу, ресурса на которую не было. Зато я был готов пролистать 40 тысяч превью на компьютере, чтобы проанализировать коллекцию и выбрать исключительно беларусское искусство ХХ века, которое может рассказать нам что-то еще про мифопоэтическое представление о женском мире. Когда я уже сделал выборку, то подумал, что через произведения искусства мы можем еще раз, как в зеркало, посмотреть на себя. Ведь любые произведения искусства символичны, но как мы прочитаем эти символы – зависит от нас.
 
Выставка «Жаночы род» расположилась в двух залах, ее составили 96 профессиональных художественных произведений и продуктов народного творчества. По замыслу куратора, первый зал больше посвящен «ЖАНОЧАМУ роду», а второй – «жаночаму РОДУ», то есть материнству и связанными с ним переживаниями.

 

 

Про женское: космос и ремесло

Логично было с порога увести историю женского рода в глубины тысячелетий, но что делать, если в коллекции музея нет идеально подходящей для этого фигурки неолитической Венеры? Глубинность истоков женского рода куратор обозначает картинно-скульптурной парой: это «Свидетели» Гавриила Ващенко и «Формы нёманской культуры» Тамары Васюк. 

Тамара Васюк играет с формами археологической культуры, которая 5000 лет до н. э. породила керамику характерной формы – с острым дном. Скульпторка берет эту форму, добавляет ей утрированно женских черт, типичных для тех самых неолитических Венер, и рисует знак плодородия, чтобы подчеркнуть: вот он – сосуд жизни.

Женщина, дающая жизнь, оказывается и главным наблюдателем жизни. У Гавриила Ващенко именно женские фигуры воплощают свидетелей того важного, что происходит на этой земле и в этом космосе. Почему так? «Когда я анализировал коллекцию на предмет гендера, – делится наблюдениями Дмитрий, – выяснилось, что женских образов, которые репрезентуют беларусскую культуру, гораздо больше, чем мужских. Мать-земля, купалки, собирательницы “зёлок”, свидетельницы чего-то. ХХ век с бесконечными войнами подвыкосил мужское население, и женщины брали на себя в том числе роль хранительниц культуры, а художники на это реагировали и запечатлевали больше женщин».

Следующая визуальная фраза выставки – реконструкции женских костюмов художника Леонида Борозны и этнографа Михаила Романюка. Из множество образов конца XIX века куратор выбрал наиболее яркие. Интересно то, как долго беларусские женщины были верны народному стилю. Состав беларусского женского строя – рубаха, юбка, фартук, намитка – сложился в XIV-XVI вв., и в таком виде он дошел аж до 70-х годов ХХ века – тогда в беларусских деревнях всё еще можно было встретить женщин, которые «строились» на праздники, в то время как мужчины давно уже расстались с этой традицией.

Бронзовые женские портреты с подачи Дмитрия Солодкого оказались в изящном соседстве с черно-дымленной керамикой, расставленные на постилке из Гродненского региона. Жбаны и прочую посуду традиционно делал мужчина-гончар, однако формы его вдохновляли явно женские. Здесь же, на картине Александра Кищенко («Разважанне»), женщина чистит картофель: перед зрителем разворачивается самая беларусская медитация, ведь чистка картошки – идеальный момент для погружения в свои мысли.

В стороне – другая героиня Александра Кищенко («Беларуска з сухім галлём») тащит через Вселенную мешок как будто с хворостом, а как будто с пламенем. «Беларуска несет метафизику», – говорит Дмитрий и обращает внимание на то, что образ этой беларуски далеко не воздушный: «Если коллекция музея сохранится через 300 лет, то о беларусках будут судить и по этой картине. Да, внешне они будут выглядеть иначе, но поменяется ли за 300 лет их миссия? Нести “галлё”, разбивая планеты».

Выставка «Жаночы род» не этнографическая, однако в художественных целях помимо реконструкции женских костюмов здесь представлены реальные расшитые рубахи женщин, некогда живших в деревне Неглюбка Гомельской области. Они выставлены к зрителю спиной, чтобы продемонстрировать ему побольше декора (с лицевой стороны женщине нужно было меньше оберегов, мир перед собой она вполне контролировала глазами). Рубахи сложены так, что кажется, вот-вот улетят в небо, как птицы на юг или души умерших женщин – в рай. Беларусские женщины сами расшивали свои рубахи, и до замужества узоры на них были ярче и обильнее, чем с приходом во взрослую жизнь. Рубаха в центре – совсем не броская, расшитая белым по белому, – явно принадлежала женщине в возрасте. Такую одежду невестки дарили свекровям, и те, когда приходил час, в них и умирали, выбирая «кашулю» любимой невестки, если невестка была не одна.

Триптих Ольги Мельник-Малаховой «Бабы» может казаться «бабским» разве что за счет стилизованных намиток, многослойности тканей. При этом ткани, очевидно, кутают совсем нежных девушек, тоненьких, как веретено. Настоящее веретено тоже здесь – за стеклом – ведь женский мир без этого предмета представить раньше было невозможно. С него для девочки всё и начиналось – бабка-повитуха перерезала пуповину малышки на веретене (мальчикам эту процедуру проводили на топоре отца).

 

 

Про род: жизнь и земля

Второй зал «открывает» икона Божьей Матери XVII века. Она была написана по заказу женщины, у которой умерли трое детей. Их образы запечатлены возле Богородицы, чтобы та присмотрела за ними на небе, пока их мать обретается на земле. Рядом с иконой – картина Александра Кищенко «Нина с Максимкой», написанная явно в традициях богородичной иконографии, хотя изображены на ней «мирские» люди – жена и сын художника. Вообще, Мария кормящая, Млекопитательница, Madonna Lactans, Галактотрофуса – самая древняя из богородичных иконографий. И у художников любых эпох мы найдем множество произведений на тему матери, которая дает жизнь и питает, взращивает.

«Хлеб» Михаила Потапова – изваяние беременной женщины с караваем, образ, который позволяет выйти на еще более широкую символику: от женщины-матери – к матери-земле, которая родит хлеб. Беларусская семья начиналась с песен, под которые замешивали каравай, в надежде, что у молодоженов пойдут здоровые дети. А если ребенок оказывался недоношенным или хворым, то проводили обряд «перепекания» – помещали малыша в теплую печь без огня на лопате, как каравай. Используя буханки хлеба, рожавшие женщины «учили рожать» землю. Весной они укладывались в борозду и выталкивали из-под рубахи хлеб, буквально показывая земле, что она должна делать. Тему женщины как богини земли развивает картина Михаила Севрука «Жниво», где героиня кормит младенца прямо на ниве.

Женщины дают жизнь, женщины по-особому переживают ее утрату. Отдельным визуальным рядом на выставке «Женский род» идут произведения о материнской потере. Скульптура Александр Финского «Без вести пропавшим посвящается» изображает, вероятно, мать, которая держит портрет сына. Если в XVII веке матери просили написать на иконе их умерших детей, чтобы Богоматерь о них позаботилась, позднее они складывали за икону песок, припечатанный сапогом сына, ушедшего на войну, то в ХХ веке прятали туда же, в красный кут, фотокарточку.

Тему смерти и потери продолжает «чернобыльская» картина Виктора Шматова, по сюжету которой женщина с котомкой покидает дом, в окне которого когда-то горел свет, а в очаге было тепло. Графические работы Константина Ващенко «Охота на жизнь I» и «Охота на жизнь II» выворачивают трагичность на максимум: образы женщин здесь – это и есть образы смерти.

Добравшись до кульминации, перед тем, как покинуть зал, можно подольше задержаться у еще одной «Богородицы». «Куст роз» Михаила Савицкого использует тему hortus conclusus – закрытого сада. Это выражение восходит к цитате из библейской Песни Песней: «Запертый сад – сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник». С XV века этот образ богословы стали активно использовать как образ Святой Девы. У Савицкого на фоне цветочного куста мать кормит младенца. «Рай – это тепло, уют, комфорт. А до определенного возраста самое комфортное место – на руках у мамы, – заключает Дмитрий. – И сам образ женщины, сидящей у благоухающего куста роз с младенцем на руках, создает ощущение спокойного состояния, хотя, как говорят ученые, у нас в этот момент просто вырабатывается окситоцин. Ну и пусть, пусть вырабатывается».

 

 

Посетить выставку «Жаночы род» можно до 1 декабря в выставочном корпусе Национального художественного музея по адресу: ул. К. Маркса, 24. Следить за новостями музея, чтобы не пропускать значимые события и кураторские экскурсии, удобно в его инстаграме. 

 

 

Фото: Palasatka