Ноябрьский роуд-трип – от Зеленоградска до Клайпеды
Этот абзац – вроде подзаголовка, но на самом деле он нужен для пояснения условий нашего путешествия. Нас двое: Адэля Дубавец, которая ни разу не была на российской части Куршской косы, и Лена Барковская, которая никогда не была на литовской стороне. Отправившись на косу в несезон, мы понимали, что традиционные достопримечательности будут частично закрыты, поэтому сделали ставку на новые – людей, которые здесь живут. Мы поставили себе несколько условий: уложиться в три дня (фактически – туристический уикенд), найти местных «знаменитостей» по обе стороны косы, выпить вина с первым встречным на улице и найти неочевидные, тайные места и развлечения. Так получился этот репортаж – о нетипичной Куршской косе, удивительных людях, рыбе, море и соленых воронах
Содержание:
|
|
|
|
|
|
|
8:50 местного времени, на час раньше, чем в Беларуси. Пока Минск просыпается по московскому времени, Калининградская область России живет как Вильнюс и Киев. Я нахожу в аэропорту Лену, мы забираем со стоянки свою яркую, как губная помада, красную машину и уезжаем по гладкой автостраде. Впереди у нас российский городок Зеленоградск – будто ворота на Куршскую косу – и 98 километров по ней. Коса – это полуостров, «большое песчаное тело», с одной стороны омываемое пресными водами Куршского залива, с другой – солеными волнами Балтийского моря.
Примерно половина территории, которую мы проедем, находится в России, вторая принадлежит Литве.
Понеслась!
Центр Зеленоградска выглядит как уютный немецкий городок в советских руинах. До 1946 года здесь слыхом не слыхивали ни о каком Зеленоградске, город назывался Кранц, и его населяли немцы.
Сегодня это курорт общероссийского значения, хотя ноябрьская пятница здесь нетороплива и малолюдна, в центре работают только мелкие магазинчики, из кафе местные советуют нам недорогую закусочную с самообслуживанием (комплект кофе + яичница с сосиской – 145 российских рублей, это € 2). Основная гордость нынешнего Кранца – бетонный променад вдоль моря.
Нарядная работница туристического пункта (он почему-то на окраине) на вопрос о прелестях косы в холода печально улыбается: вы опоздали, дискотек не будет до лета, орнитологическая станция тоже на замке – птицы упорхали. «Можете разве что дачу мэра Калининграда посмотреть, – потешается она. – Но не увидите ничего – там по периметру куча видеокамер».
«Ах, вот еще, – спохватывается нарядница, когда мы уже у двери. – Найдите там волка, это очень интересно. Однажды зимой на косу забежал единственный волк, его тут же отстрелили, и чучело поставили в музее».
Пункт 1. Встреча с русскими духами
Въезд на косу с российской стороны не напоминает начало туристического рая – суровый мужчина стережет шлагбаум КПП, за въезд в национальный парк с нас взимают примерно € 9. В это время года лес здесь серый и мокрый, вода то и дело выходит на дорогу, пытаясь скрыть эту полосу суши между морем и морем. Если забыть, что мы едем на морские выходные в одно из самых красивых мест на Балтике, можно подумать, что наш алый Hyundai занесло в заброшенные места, и в скором времени мы очутимся на закрытой вечеринке с лешими и водяными (так оно и будет).
Проезжая каменные одноэтажки и магазин «КООПЕРАТИВ» курортного поселка Лесной (до войны – Заркау), мы паркуемся у входа в безлюдный музейный комплекс. Согласно с картой, здесь можно посетить два музея – Музей природы Куршской косы и Музей русских суеверий. Вальяжная пожилая женщина в домике с кассой на вопрос как развлечься в морских поселках, обнадеживает: сегодня как раз большой праздник – 70-летие колхоза, празднование в Доме культуры Рыбачьего гудит с 11 утра. А вообще, вздыхает билетерша, переключая свой праздничный канал, «ничего у нас в Рыбачьем нет! Грязь и ужас».
Музей русских суеверий – это двухэтажная избушка, деревянная снаружи и внутри: большинство экспонатов здесь созданы из дерева. Избушка поворачивается к лесу задом, в глубине домика показывается человек средних лет.
– Если вы вкусно готовите, у вас заведется Жировик, – сообщает нам он, указывая на улыбчивое чудовище, вырезанное из полена, и подходит к следующему. – А это Воструха, он оберегает покой женщин.
Мужчина представляется Алексеем Семеновым, коллекцию языческих существ создал его отец-резчик Михаил. 15 лет назад он увидел какого-то лешего, выструганного из дерева, и решил создать такого же, а в итоге увяз на три года.
– Начинает, значит, он вырезать, и тут срабатывает закон притяжения информации, – рассказывает Алексей. – Попадает ему в руки «Словарь русских суеверий» Нижегородского книжного издательства, и батенька мой понимает, что попал и попал серьезно, потому что персонажей там не менее семидесяти. Потом, мы где живем? В России живем, где никому ничего не надо. Пока ты не приносишь людям деньги, никто ничего делать не будет. Значит, пошел отец по верхам: помогите, дайте помещение. Я вам предоставляю готовый туристический продукт. Не интересует. Ну вот, хорошо, здесь нас подобрали, обогрели. Построили этот вот сруб на деньги спонсоров и нацпарка.
Сам Алексей занимается керамикой и представляет ее на первом этаже. Сегодня, по его словам, пришло время взяться за музей, сделать его привлекательнее:
– Потому что сейчас по большому счету это болото. Вот 15 лет все в одном состоянии находится. Вы заходите – и тишина. Надо делать какие-то интерактивы, естественно. Пускай будет музыкальное сопровождение, кто-нибудь на балалайке играет.
Дети из избушки зачастую выбегают с громким криком. Бабай и Коровья Смерть – это вам не цветные единорожки в магической пудре. Алексей говорит, что музей продвигает исконно русскую культуру. Которой, к слову, в этих местах никогда не было. На втором этаже – персонажи из прошлого непосредственно Самбийского полуострова, то есть – Кенигсберга (немецкое название Калининграда) и окрестностей. Хозяйка модного салона Эмилия фон Лейден, монах отец Фрай, городские знаменитости и сумасшедшие – экспозицию, посвященную проживавшим на этой территории немцам, назвали «Галереей земляков».
– Мы-то здесь сколько живем? 50-60 лет, – смеется Алексей.
За год в музей наведывается около 30 тысяч человек. Случаются визиты, которые пугают даже Семенова:
– Приходят люди, у которых православие граничит с кликушеством. «Да вы здесь мракобесием занимаетесь, да вы бесов тешите». Ребята, мы занимаемся историей культуры русского народа. Разве мы здесь капище устроили, идолов поганых поставили?
В Литву отец и сын Семеновы не ездят, о том, что всего в часе езды отсюда, на литовской части косы, находится Ведьмина гора – парк деревянных скульптур, персонажей литовской мифологии – слышали, но рекламировать себя там не пробовали. Алексей надеется, что все придет с развитием – и поездки, и контакты. Пока что нужно развивать Instagram...
Напротив суеверной избушки, в Музее природы Куршской косы, скучающая от несезона смотрительница усердно раскрашивает пряничный домик из картона. Рядом светится янтарный магазин, музейные залы напоминают про то, что до войны (т.е., при немцах) коса была центром планерного спорта. В соседнем зале сквозь стекло на нас смотрит, скаля зубы, чучело того самого волка, который забежать не успел, а уже превратился в экспонат.
Пункт 2. Венец бездорожья
Не доезжая до Рыбачьего, мы сворачиваем направо – там, по рассказам, есть частный музей «Чайков пруд», комплекс, не имеющий указателя и, судя по всему, ведущей к нему дороги. На полпути мы уже сомневаемся в сохранности бампера.
Лес заканчивается, hyundai въезжает в весьма странную, увязающую в глине и стихийных ноябрьских прудах усадьбу. Здания выглядят свеженькими потомками немецких построек из красного кирпича. В центре возвышается огромный недостроенный дворец, как корабль с целлофановыми парусами. В грязи припаркован микроавтобус, его дверь приоткрывается, оттуда выглядывает мужчина и сообщает: тут строится гостинично-ресторанный комплекс.
Во дворе усадьбы все неожиданно и эклектично. Бюргерский дом с надписью по-немецки, бюст героического пионера, советский флаг, скульптура оленя, грузовик с гусеницами на колесах и красной звездой на капоте, с уважением именуемый танком. От мужчины из буса мы узнаем, что хозяин этого туристического поместья – уроженец Рыбачьего, ныне проживающий в Москве.
Алексей Троников, местный конюх, согласившийся для нас провести экскурсию по усадьбе, говорит, что владелец усадьбы спонсирует археологические раскопки на косе. Действительно ценное отдает на изучение, менее редкое и важное хранит в своем собственном музее. Алексей открывает нам дверь и впускает в дом. На полочках лежат металлические предметы – результат раскопок, тут же можно ознакомиться с фотографиями косы и ее жителей в разные эпохи.
– Это точный макет самого поселка, – показывает Алексей. – Сейчас очень сильно все изменилось. Давно сюда никто ничего не вкладывал со времен немцев. Они делали мелиорацию, а сейчас у нас это все запущено, все заплывает, затекает. Когда был колхоз-миллионер, еще что-то делали. Сейчас никому ничего не нужно. Мы хотели бы видеть здесь туриста среднего, выше среднего класса. Людей, которые не мусорят, делают что-то полезное, относятся с трепетом к этому уникальному месту. Когда-то сюда приезжали немцы, это в 90-м году было, они кидали жвачки и снимали на камеру детей, которые за ними бегут, это было жуть. Зачем? Чтобы запечатлеть, какие мы дикари.
Сам Алексей родился и вырос в Рыбачьем, потом уехал учить языки и оказался в Испании. Вернулся, когда почувствовал ностальгию по родной земле. Сейчас ностальгирует еще и по прежнему укладу:
– В советское время литовцы с россиянами дружно жили. Все ездили в гости друг к другу, было движение, покупали что-то друг у друга, обменивались. Раньше литовцы из Ниды приезжали и учились у нас, такие деловые ребята – девчонки в них сразу влюблялись, а наши ездили учиться к ним. Так, чтобы литовцы заехали, дружили, как раньше, сейчас уже такого нет. В последнее время политика такая.
На вопрос о тусовках Алексей только ухмыляется: в Рыбачьем есть лишь несколько ресторанов, он рекомендует нам «Fischhoff» в самом центре – там молодой управляющий из местных, качественная еда.
– Когда-то в немецкие времена здесь было порядка десяти таверн, вот таких ресторанчиков с погребами, с винами, со всем, – продолжает Алексей. – Однажды, в советский период, строили гараж в колхозе и откопали целый погреб с винами, вермутами, и весь поселок бухал неделями. Потом это остановили.
По словам Троникова, исконно русского в местных людях не найдешь, «земля подпитала людей»:
– Я работал в молодежной организации «Идущие вместе», был в Латвии, Чечне, везде. И нам говорили все: вы патриоты Калининградской области, вы не патриоты России. И это правда.
Предложение от конюха Алексея Троникова
Идея для пытливого туриста: найти следы замка «Росситен».
История: «Росситен» был построен в XIV веке, простоял 200 лет. Использовался для контроля дороги через косу и как место ночлега тевтонских рыцарей перед рутинными набегами на Литву.
Как действовать: Совершить секретную прогулку около воинской части, где находится искусственный вал. Ничего не копать! Остатки камней можно поискать рядом с орнитологической станцией.
Пункт 3. Русский литовец или литовский русский
В Рыбачьем действительно оживление – по улицам бродят люди, кто поодиночке, кто парами. Под местной школой – разноцветная детская толпа. На столах кафе «Fisсhhoff» люди разбирают по косточкам копченую рыбу, запивая вечерние разговоры калининградским пивом.
– Вот и он, – подмигивает нам официантка, когда в зале появляется Витас. Литовец, который в здешних местах занимается продвижением туризма. Благодаря ему в Рыбачьем и Морском (последнем поселке перед границей) появились туристические центры. Летом Витас сдает в аренду полсотни велосипедов, зимой обдумывает следующий сезон и собирается посетить весеннюю туристическую выставку в Москве. В советское время литовец ездил в Калининград на работу, однажды подвез школьников вместе с молодой учительницей и остался на этой стороне. Его жена и сейчас учит начальные классы.
– Я прилагаю все усилия, чтобы повысить здесь уровень, чтобы эта сторона Куршской косы развивалась, – рассказывает Витас о себе. – Опыт у меня есть, я вижу, как работают мои земляки. Почему Рыбачий не так развит, как литовская часть? Дело в том, что Нида, Йодкранте – они продвигались как курортные поселки еще в советское время. А поселок Рыбачий был конкретно промышленный, рыболовецкий. Здесь был колхоз «Труженик моря», в туризме никто не нуждался. Были рыбаки, они плавали не только по заливу, но и по морю, свой флот у них был, их было около сотни. В советское время у моряков были хорошие зарплаты, своя сеть магазинов. И второе, что сыграло роль – это все-таки менталитет русского человека. Много кто спился, рыбаков теперь у нас пятнадцать человек.
Когда мы выходим из таверны, Рыбачий накрывают сумерки, почти все прохожие несут куда-то сосуды с алкоголем. Идею выпить вино с гостеприимными местными жителями заглушает эхо колхозного празднования: кажется, у всех тут уже есть и вино, и компания. Внезапно на обочине мы видим Алексея – конюха, с которым встречались раньше. Он предлагает прокатиться до безлюдного Морского и посмотреть местную достопримечательность – одинокий придорожный ночной магазин.
Мне вспоминаются слова Витаса о том, что на российской стороне косы люди живут ожиданием. Ожидают, что завершится чемпионат мира, и власти заглянут в эту продуваемую ветрами часть мира. Что достроят велодорожки, проведут электричество из Зеленоградска (пока что поселки «питаются» литовской энергией), придумают, что делать с пресной водой. В несезон в Рыбачьем моются 800 человек, летом в душ одновременно заходят 2800. Но воды на всех не хватает.
Ночью, когда мы наконец размещаемся в миниатюрной, похожей на шкатулку, съемной квартирке с настенными коврами (2500 рублей за ночь, или € 36), я выхожу на улицу послушать залив и ощутить то холодное балтийское умиротворение, которое всегда охватывает на литовской стороне. Но вместо этого меня накрывает тревога. На дороге заливисто лают местные псы – идет ожесточенная схватка, мужчина-сосед ругается, что кто-то (видимо, мы) не закрыл за собой калитку, провоцируя непрошенных гостей.
Тайное место от писателя Эрнста Гофмана
Идея для пытливого историка: найти место, где стоял таинственный замок-2.
История: В конце XVIII века немецкий писатель Эрнст Гофман побывал на косе и написал готическую повесть «Майорат», в которой подробно воспроизвел обстановку поселка Росситен (сегодня – Рыбачий) в те времена. Среди прочего, Гофман упомянул фундамент второго замка, располагавшийся примерно в 300 м от поселка.
Как действовать: Взять Гофмана в библиотеке, запастись теплой одеждой – местные магазины не торгуют резиновыми сапогами и рукавицами.
Точка 1. Нида
Я сразу подумала, что моя сторона Куршской косы сложнее: в несезон не наберешь событий на репортаж, и мне казалось, что русских разговорить легче, чем литовцев. Это было первой ошибкой.
Вторая ошибка – ожидание «живой» Ниды: после немноголюдного Рыбачьего я полагала, что здесь не может быть тише. Но оказалось, что может: в поселке было так спокойно, что любая проезжающая машина казалась инородным телом.
Все остальное было под стать этой комфортной тишине: пляжные кабинки для переодевания, как убранные игрушки выросшего ребенка, сгружены на одну из площадок перед поселком, «сувенирные» домики закрыты, ресторации «на зимовке».
– Сейчас же несезон, – будто извиняясь, говорит официантка в кафе, которое оказалось открытым (яичница с беконом и кофе – € 6). Эту заветную фразу за все путешествие мы слышали уже много раз, и еще услышим.
После завтрака мы сразу отправились в инфоцентр, даже несмотря на то, что в Зеленоградске нам с ним не совсем повезло. Но закон равновесия работает: в Ниде молодой парень Йонас Альсейка на не очень хорошем русском (но все равно на русском – его в Литве знать никто не обязан) на карте показал нам основные достопримечательности. Тогда мы не знали, что придем к нему в этот день еще – и он снова встретит нас с радостью (так что путешествие в Ниде можно начать с инфоцентра – вы не ошибетесь).
Именно Йонас дал нам телефон своей тети Риты и рассказал, что она рыбачит. Она согласилась поговорить и объяснила, как к ней пройти, добавив, что сейчас сгребает листья у себя во дворе. По дороге в одном из дворов мы увидели женщину с граблями: я подумала, что это Рита, помахала рукой и улыбнулась, и только потом увидела, что это не тот дом и улица. Но женщина тоже помахала мне в ответ и улыбнулась.
В итоге до Риты мы дошли минут за пять: Нида маленькая, все расстояния реально преодолеть пешком. Правда, оказалось, что тетя Йонаса не рыбачит (точнее – только ради удовольствия), а владеет маленькой семейной рыболовецкой компанией. И рассказала, что они выходят в залив три раза в неделю.
– Жить только этим не удается, – объясняет она. – Литовской частью залива мы «делимся» с Прейлой, Пярвалкой, Йодкранте и с поселками по ту сторону залива. Очень мало воды. А раньше, когда был СССР, мы ехали на русскую сторону: там воды много, большие корабли не проплывают. С нашей стороны был простой порт, потом его углубляли. А рыбы, как и птицы, знают, куда им идти – сейчас у них нет привычной зоны, и они стали как «дураки».
Рита добавляет, что в Ниде живут в основном пенсионеры, молодые же почти все уезжают – в Клайпеду, Каунас, Вильнюс.
– Я люблю Ниду – тут тихо, можно выпить кофе у залива. А сегодня мы с другом ездили в дюны, заварили кофе, там посидели. Где еще такое найдешь?
Точка 2. Курши
– Алло, мама! А ты не знаешь, где живет эта женщина (называет фамилию – Ред.)? Мама, а кто такая Ирма?
Это мы снова пришли к Йонасу – узнать, где живут «знаменитости» Ниды, про которых нам рассказали. Он сначала пожал плечами, но потом решил позвонить маме – и люди нашлись. Да, все всех знают – одновременно и прелесть, и минус маленького населенного пункта.
Нам рассказали, что бабушка Ирма – одна из нескольких оставшихся здесь куршек. Курши (западнобалтская народность), по словам местных, уезжали отсюда в Германию, поэтому нам важно было найти тех, кто сохранил воспоминания о языке, традициях, самой яркой из которых была ловля ворон – курши их ели.
На наше счастье, Ирма открыла дверь сразу, и пригласила нас к себе. И вот она – третья ошибка: выяснилось, что Ирма не куршка. Но нам повезло снова: куршкой оказалась ее приятельница Рената. Один звонок – и через 10 минут Рената уже была в гостях у Ирмы.
Тайное лакомство времен куршей
Идея для дегустатора: раздобыть рецепт соленой вороны, или найти того, кто приготовит мясо а'ля воронятина.
История: Мясо ворон входило в рацион жителей Куршской косы вплоть до советских времен. Сначала ворон ели, чтобы прокормиться в голодное время, позже воронятина стала деликатесом. Сейчас в качестве экзотики приготовленное «под ворону» мясо подают на день рождения Неринги – в середине ноября.
Как действовать: Прийти в галерею флюгеров («Vėtrungių galerija») в Йодкранте, в которой угощают «воронятиной» и потребовать подробностей.
– Я натуральная куршская женщина, – подтверждает она. Рената – рослая, одета в куртку, на голове платок, на спине – рюкзак. Фотографировать себя не разрешает. – Мои предки – немцы, они разговаривали по-немецки, по-куршски, по-литовски и по-русски. Куршский язык похож на латышский, но я на нем не говорю – все забыто. Одно-другое слово могу вспомнить: например, «маис» – это хлеб. Есть еще пара куршек в Ниде, но они тоже ничего не помнят. Два года назад умер Гюнтерис Энгелинас – он знал язык.
Рената говорит, что ее родители рано умерли, и они, дети, думали только о том, как прожить. Она рассказывает немного – не хочет вспоминать прошлое.
– Ворон мы кушали, – подтверждает она. – Мы без родителей остались, нам было все равно, что есть – а это было мясо. Все, кто был в Ниде, кушали ворон: и курши, и немцы, и даже русские. Есть черные, а есть серые вороны – мы ели серых. У нас была будка, мы в ней прятались, и оставляли там рыбу. Рыба блестела – сначала одна ворона садилась, потом другие видели, что она ест и прилетали. И когда собиралось много ворон, мы накрывали их сеткой и обворачивали.
– Да ты расскажи, как вы их солили! – предлагает Ирма.
– Ну что, снимали перья, чистили, солили в бочке, затем варили суп. А потом это все ушло…
Точка 3. Музеи
Чучела ворон – как пример еды куршей – мы в этот же день увидим в историческом музее Куршской косы. В экспозиции: предметы, которые показывают, чем здесь издавна занимались местные жители – к примеру, сеть, которой охотились на ворон, рыболовные снасти, макеты лодок.
Есть еще два музея, которые работают в несезон и которые действительно стоит посетить: музей Томаса Манна и Этнографическая усадьба рыбака Ниды. Первый должен понравиться не только фанатам литературы, а еще и ценителям красоты: тут удивительный вид из окон на залив и сосны. Серьезно – если вам не интересен писатель, заезжайте туда только из-за того, чтобы поглядеть в окно.
Этнографическая усадьба нидского рыбака – это дом (а фактически – два, соединенные между собой), построенный в 1927 году.
Та часть, в которой сейчас находится музей, действительно являлась домом рыбака – там жил Мартин Пурвин и его семья. Сотрудник музея рассказал, что все экспонаты аутентичные, собраны у жителей, самым старым – около 100 лет.
Удивительно, но мужчина, с которым мы поговорим буквально через пару часов, рассказал нам, что раньше жил примерно в таком доме в Прейле.
Точка 4. Рыбак и море
– Если тремя словами описать море, то это будет так: красивое, жестокое и сильное, – говорит Альвидас Казлаускас. Он в Ниде местная знаменитость, потому что, пожалуй, самый опытный рыбак во всем поселке. Его профессиональный стаж – около 50 лет, хотя рыбачить он начал еще лет в 8. Причем это не потомственная профессия, отец Альвидаса – шофер.
– В детстве мы с детьми бродили по берегам – то на море, то на заливе. Ставили крючки, сети – мне это очень нравилось. Первая рыба, пойманная мной тогда – пескарь, окунь, потом угорь, плотва. В 10 лет один раз поймал щуку. Пока курши не уехали, они давали нам сеть. Ел ли я ворон? Да, вареную пробовал.
При Советском союзе Альвидас работал в Рыбхозе – говорит, что тогда выполняли планы, зарабатывали хорошо. Рыбу ловили на российской стороне: там территория большая и улов лучше. В 1997 году Рыбхоз развалился, и у Казлаускаса теперь своя маленькая компания. Он отмечает, что на жизнь зарабатывать реально, но подтверждает – рыбы стало меньше. Сейчас основной улов – это лещ и судак. Хороший день для Альвидаса – это полторы тонны рыбы. Но бывают и настоящие удачи – один раз вытащили сеть, а там было три тонны сразу. «Добычу» у рыбака скупают, и сдают на рынок, в магазины.
За 50 лет с Альвидасом чего только не случалось – сколько раз он только мог утонуть! Один раз в шторм чуть не перевернулся на рыболовном боте, в другой – около берега его волной сбило в «кипящее» море. А в третий – провалился под лед с Бураном (снегоход – Ред.).
– Мы едем, и я вижу, как начинаем оседать. Только подумал – фух! – уже под водой. Сзади меня сидел человек, я на лед быстро выскочил, а он – нет. Я подполз к нему на животе, подал руку и вытащил потихоньку. А Буран уже на следующий день подняли.
– Не боялись, что снова упадете?
– Нет. А что бояться?
– Смерти не боитесь?
– Ты и не почувствуешь, когда умрешь. Что там, смерть, – и смеется.
Вспоминает, что раньше, когда был молодым, ему особенно нравилось выходить в море в шторм. А потом добавляет: «и сейчас нравится». Вообще, он улыбается почти всегда, когда говорит о море и рыбалке. И профессия для него – гордость и радость. Он даже пока не думает, когда перестанет трудиться.
– Я не представляю жизнь без моря. Сейчас день-два не выходишь рыбачить и думаешь: что делать? Я раза три в день подъезжаю посмотреть, что с морем. Тянет и все.
Гадание по Томасу Манну
Идея для ищущей натуры: получить исчерпывающую информацию о своем будущем и прошлом.
История: Нобелевский лауреат Томас Манн отдыхал на собственной даче в Ниде в 1930-1932 гг. Вдохновляясь белыми дюнами, он в них расставлял свое модное кресло с крышей и писал роман «Иосиф и его братья».
Как действовать: Раздобыть указанную книгу, выйти в дюны, загадать нужную страницу и строку, прочесть вслух. Резиновые сапоги и рукавицы можно не брать – они есть в местном супермаркете.
Мы спрашиваем у Альвидаса, видит ли он сейчас мальчишек на берегу – таких, каким когда-то был он сам.
– Что-то не очень, – отвечает он. – Сейчас все в телефонах и компьютерах. Большинство рыбаков – старики…
Точка 5. Прейла, Пярвалка, Йодкранте
Вечером мы снова заходим в то кафе, в котором завтракали. К нам почему-то не подходит официантка.
– Даже если она еще долго не подойдет, у нас все равно нет вариантов, – задумчиво протягивает наш фотограф. И он прав – это единственное открытое кафе в округе. На улице пошел дождь – сначала несильный, а потом – полной мощью, и окончательно похоронил наш план выпить вина в пустынной Ниде с кем-то из местных. Так что мы отправились спать в апартаменты, которые сдает жительница Ниды (€ 45 в сутки).
На следующий день погода менялась как настроение холерика: солнце, дождь, тучи, снова солнце. Так что Прейлу и Пярвалку мы увидели совсем разными, но только по погоде: в остальном это были похожие опрятные, аккуратные поселки с въездом через сосновый лес. Это, конечно, не братья-близнецы, но однозначно – братья сводные.
По дороге в Йодкранте наш путь перебежала косуля, и это был не первый случай: на русской части дорогу нам как-то перегородила семья кабанов (учтите при путешествиях на машине).
На въезде в поселок мы встретили двух прогуливающихся местных жительниц. Они рассказали, что в Йодкранте живет примерно 200 человек, школа закрыта – остался только детский сад. Работает фельдшерский пункт, а вот полиции нет, но и преступлений тоже.
– Мы даже ночью не закрываем дверей, – рассказывает Вилья Матвеева, одна из женщин. – Летом только иногда бывает, что велосипеды пропадают.
Мы прощаемся с ними, и они неспешно продолжают свой путь. Йодкранте тоже живет по неписанным законам несезонной литовской косы: уют и покой, тишина и опрятность. На Ведьминой горе – главной достопримечательности поселка – мы не встретили ни одного человека.
Лишь деревянные статуи разных чудищ – героев легенд и сказок.
В середине дня мы зашли в костел святого Франциска, построенный в 1885 году.
На скамьях сидело человек семь, через пару минут зашли еще двое. Оказалось, что мы случайно попали к началу службы.
Впервые за эти дни мы перестали спешить и сели, несмотря на то, что приближалось время вылета. В этот момент я осознала четвертую, последнюю ошибку: три дня для Куршской косы – это несправедливо мало. Время, которое в несезон тянется здесь медленно и очень красиво, нельзя мерить туристическими уикендами.
Карта маршрута
Фото – Сергей Гапон
Комментарии (1)
Эм, а где дюны? Самый космос в этих краях, как по мне!